Лестница кончилась так неожиданно, что я влепился в стену, пробежал по ней пару метров в сторону и понесся по коридору. Двери, двери, двери – все закрыты, впереди горит последняя лампа и под ней стоит блестящая штука, а в ней длинные коричневые камышины, совсем как на Ирше. «Там ничего нет!» - «Есть.»
Собаки тоже почувствовали конец, и начали азартно порыкивать. Я развернулся на пятке в полуметре от вазы и прыгнул, повис на стальном тросе, и первая прыгнувшая за мной собака полетела вниз, я видел ее растопыренные лапы и раскрытую в изумлении пасть – она упала так далеко внизу, что казалась дохлой мышью на дне бесконечного железного колодца. Вторая затормозила, присев на хвост и выставив передние лапы, и доехала когтями до самой кромки пропасти. Тут же вскочила и облаяла меня, рождая в стенах колодца оглушительное эхо. Я закрыл глаза. Стальной трос резал мне пальцы в кровь, они становились мокрыми и начинали скользить. «Я не смогу». «Вверх». Я поднял голову и увидел, что до края колодца не больше метра. Я стиснул колени и сдвинулся. Потом еще немного. Трос крепился высоко под крышей, и когда я поднялся из колодца, она приказала мне прыгнуть. «Как? Верховный, я не могу прыгнуть, подо мной бездна, мне не от чего оттолкнуться, у меня нет сил, мои руки…» «Прыгни», - я прыгнул, и упал на загаженные голубями доски.
Наверное, я долго лежал, раскинув руки. Колодец светился желтым квадратом. Собака больше не лаяла, да и плевать мне было на собаку. Мои руки и ноги холодели и теряли чувствительность. Это было даже хорошо, потому что я больше не чувствовал, как они болят. Потом холод начал подниматься выше, выше, сердце билось тихо-тихо, редко: тук. Тук. Я смотрел вверх, но кроме отсвета колодца на потолке ничего не видел. Я даже не понимал, что это колодец. Мысли проезжали мимо, как телеги в обозе, и не вызывали никакого интереса. «Какой же я идиот». «Подвел Мао, а он мне доверился», «Плохая была идея». Тук. Колодец погас.
- Не веришь, сам посмотри. Четыре стрелы Хеско у него в спине.
- Ну тебе виднее, милая.
- Конечно, виднее, старый ты идиот.
Я лежал носом вниз все на том же дощатом полу. Голос раздавался прямо у меня под ухом – старушечий самодовольный голос. Внезапно меня пробила страшная дрожь и колени подогнулись к груди. Руки скрутила судорога.
- Гляди. Отходит.
«Это в каком смысле? Ты что несешь, дура?» - подумал я, но сказать ничего не мог, потому что нижняя челюсть самопроизвольно дергалась так, то за ушами хрустело. Теперь я вытянулся, изогнувшись дугой, перевернулся и ударил затылком об пол.
- На-ка, - сказала ведьма и ловко вставила мне в рот пластмассовую ложку. Я ее прикусил и забился. Странно, что при этом я прекрасно осознавал все происходящее, только вот сфокусироваться было трудно.
- Интересно девки пляшут.
- Да чего интересного, дурень. Потерпи, малый, скоро кончится.
Закончилось и вправду так же внезапно, как началось – я обмяк и полежал еще неподвижно, ожидая новой судороги, но ее не было.
- Во, - в сухих тонких пальцах перед моим носом были зажаты четыре тонкие капсулы, не больше спички, с длинными иглами на концах, - Видал? Как интересно ты сюда залез с четверной дозой?
- Какой еще дозой? – сказал я, протянул руку и взял капсулы. – Это что?
- Стрелы Хеско. Нейтрализатор. От одной здорового мужика на шесть часов отрубает.
- Это было во мне?
- Ну да! Посмотри, капсулы то пустые.
Я сел и потер затылок. Там все еще немножко ныло, но в остальном я чувствовал себя нормально. Даже выспавшимся. Огромный зал под крышей заливало утреннее солнце. Узкие окна без стекол тянулись по обеим его сторонам, ветер гонял между перекрытий и колонн пыль и перья, а в углах бормотали голуби и, неожиданно взрываясь крыльями, перепархивали с балки на балку. А передо мной на коленях стояла маленькая древняя старуха в джинсовом комбинезоне с вышитым на груди одуванчиком и редкими пушистыми волосами, как у того же одуванчика. А за ее спиной сидел в кресле с колесами грузный старик с роскошной белой бородой.