- Назовите локацию.
Я выдохнул, заставляя себя поверить, что выплюнул всю жижу и «никакой жижи нет, и это не жижа, а нейромедиатор, параноик ты колхозный!»
- Девятнадцать.
- Вы впервые направляетесь в данную локацию, желаете, чтобы вас сопровождал бот-инструктор?
- Не желаю.
У Ва-Тян – Валентины было две руки – две прекрасные одинаковые руки в голубых перчатках без пальцев, наверное, чтобы показать перламутровые ноготки.
Так, никакой тошноты и головокружения, Инч, дыши.
- Желаю удачи, - сказала баба.
Подул ветер.
В белом стали проступать пятна, разных оттенков серого, сначала вдали – и так появилась даль, потом ближе. Они темнели, набирали цвет – коричнево-серый, зелено-серый, сине-серый, черный, потом стали собираться в формы – камень, куст, дерево. Эти превращения так меня зачаровали, что я позабыл про Ва-Тян и ее дурацкий вид.
В локации девятнадцать действительно дул ветер, было холодно и пахло гарью. Я – в золотых опорках микроскопического размера - стоял на выгоревшей поляне у того самого оврага, где когда-то встретил первых ботов-колхозников. Овраг я узнал, и камни, и рощу, только роща здесь была черная и голая, камни с какими-то дырами, как будто их погрыз огромный червь камнеед, а небо заволокли низкие грозовые тучи, со зловещей багровостью по краям. Свет был как на закате, словно каждый предмет обвели черной тушью.
Я повернулся к оврагу и пошел по горелой траве – она с хрустом рассыпалась под золотыми туфлями и мазала их сажей. Заглянул за край обрыва – овраг превратился в пропасть, далеко внизу клубился серый дым и ничего было не разобрать. Вот так, значит. Радиоактивная пыль. Интересно, какие же здесь кабаны.
С этой мыслью я потянулся к поясу. Не знаю, что я надеялся там обнаружить. Пару бластеров? Ох, нет. Справа – в ножнах с покрытием типа розовой замши – то ли штык, то ли игрушечный меч, я потянул за острие, он согнулся, отпустил – он отпружинил назад. Ну Ва-Тян, ну ты серьезно? Слева блестящий шарик с шипами на цепочке. Я ткнул в шип, уже предполагая, что он спрячется внутрь. Ой. На пальце появилась капля крови. Иглоукалывательный шарик. У нашего лекаря были такие иголки. Он считал, что они обезболивают, если воткнуть их в мочки ушей. И бил тех, кто с ним спорил. Я поднял глаза к тучам и с облегчением нашел коробку-инвентарь. «Пожалуйста, одну небольшую пушку. Бластер. Что-нибудь!» Но нет. В инвентаре Ва-Тян были: 118 заячьих хвостиков. Броня в виде лифчика. Способность: телепортация 100 (сто) метров, восстановление – сорок минут. Еще золотые туфли. Дальше я не стал листать.
В небе между моей зеленой полоской и тремя полосками врагов возникло огромное сверкающее дерево, погасло и вспыхнуло снова. Громыхнуло длинно, с оттяжкой, роща содрогнулась, и одна из черных сосен медленно начала падать, цепляясь за другие и обламывая ветки.
Я подтянул карту – враги приближались со стороны оврага – и кинулся к роще, перепрыгивая через камни и не оглядываясь. В прогалине от упавшей сосны я выбрал обломанный сук, увесистый и довольно прочный, как раз по руке, и побежал дальше, на ходу припоминая все, что наплел о своих занятиях («бизнесе») Аркадий Петрович. «локации 18, 19, 20». Почему я выбрал девятнадцатую? Потому то знал ее лучше других? Хотел попасть домой, наверное. Только это был не дом. Снова сверкнуло, и чернильные полосы теней расчертили лес. Бежать было легко, может, потому что Ва-Тян была легче меня. «Как глупо-то, нигде я не бегу, я лежу в гробу в заброшенном доме, и в эту самую минуту ко мне подбираются люди Хеско, или гвардейцы, а я в поддельном Атамекене ищу идиота, который даже в настоящей степи не был». А бежать здесь, хоть и в золотых туфлях и белой марле вместо юбки, было приятно. Я отталкивался от стволов и зависал в длинных прыжках, как белка-летяга. Оказалось, что шар можно использовать как крюк, и я быстро научился маятником переходить от опоры к опоре. Те трое из оврага отстали, появлялись новые, и я менял курс, но сохранял направление. К реке.
«Места и технологии», - сказал Аркадий Петрович. Он знал места. В реальном лесу я тоже знал, где можно встретить кабана - на заболоченных участках реки, в камышах. Даже если камыши у них с зубами, а кабаны плюются кислотой, карта оставалась прежней. Я на бегу узнавал скалу посреди леса, заросли черноплодки, в которых кто-то возился, и две полоски горели предупреждающим оранжевым, ручей, который здесь высох и был завален беличьими черепами. Приземлившись на его берегу, я с изумлением разглядел дырки для глаз в крошечных белых шариках. Что за псих это придумал?