Аркадий Петрович, судя по виду, сладко спал.
- Эй, Аркадий Петрович! – позвал я.
- Что? – отозвался Аркадий Петрович. Палец изо рта он вынул, а больше никак не переменился.
- Скажи мне, Аркадий Петрович, в чем смысл благодати?
- Благодать – это виртуальный слепок комплексного состояния человека, принявшего искин-эрзац, - поучительно сказал Аркадий, не открывая глаз.
- А откуда она берется?
- Человека помещают в капсулу, в нейромедиатор добавляют эскин-эрзац, человек переживает опыт, который фиксируется во всей полноте и может быть передан другому человеку в сети. Опыт не копируется, любая фаза опыта может быть передана единожды и при восприятии распадается на формальные элементы. – продекламировал Аркадий Петрович, сделал паузу и добавил грустно: - Поэтому так дорого.
Глупость какая-то.
- Почему продается опыт, а не сам искин-эрзац?
- Хи, хи. – сказал Аркадий Петрович. – Искин-эрзац повреждает человека. Тот, кто принимает искин-эрзац, умрет.
Ах вы сволочи. То есть они взяли Мао, чтобы засунуть в капсулу и посыпать желтушкой, пока он не сдохнет? Чтобы всякие Аркадии Петровичи валялись тут под березой с улыбкой??
Я вскочил, раздумывая, чем бы побольнее шарахнуть беззащитного Аркадия, но тут он сказал:
- Стрекоза.
Я сел обратно.
Аркадий Петрович пососал палец и заговорил:
- Стрекоза есть искин-разрушитель, искин-воздаятель, искин-судия. Что есть искин-эрзац? Искин-эрзац есть стрекозиное яйцо. Кто его употребит, тому яйцо попадает прямо в мозг. И хорошо станет тому, и радостно оттого, что яйцо у него в мозгу. И там оно будет лежать, лежать, пока не пробьет час.
Пробьет час? Мне показалось, что волосы у меня на затылке зашевелились, или кто-то их пошевелил. Я схватился за голову и почувствовал не свои привычные вихры, а гладкий хвост Ва-Тян. Это меня отрезвило.
- Пробьет час, из яйца зародится личинка. Человек уползет в темное место, одинокое место, секретное, и скажет всем, вроде он устал, хочет отдохнуть. Но все не так. Хи, хи. Там, в темноте, личинка выберется на свободу, разрывая человеческую плоть, и будет расти, питаясь его мясом. И однажды личинка превратится в имаго, развернет крылья и улетит, чтобы судить и карать.
Проговорив все это тихим голосом, Аркадий Петрович раскрыл глаза и посмотрел в черный мох. Я не стал дожидаться, пока он заметит меня, и вышел.
Глава 9-1. Искин-разрушитель
Солнце клонилось к закату. Я сидел на крыше и смотрел, как голуби толпятся на краю бочки с дождевой водой.
Не поверил я Аркадию Петровичу. Чепуха это. То есть, то, что от желтушки можно умереть, скорее всего, правда. Потому они и употребляют ее так сложно. Но яйца? Имаго какое-то. Личинки. По-моему, это страшилка вроде тех, что рассказывали в жегитерской: на черной-черной полосе стоял черный – черный пень, а в черном-черном пне… Во мне, если на то пошло, целая стрекоза, а не личинка, и неудобств никаких я не испытывал. Хм. И потом, она же не живая. Она – искусственная. Какие яйца?
Все-таки дурак Председатель, и Книга у него дурацкая. Второрожденцы. Ну, я теперь тоже - второрожденец. Вот убьют меня в системе, а я снова зайду – здрасьте. «Отрицаем второрождение». Что тут отрицать. Все ненастоящее. Настоящее у них – свалка, комнатушки эти, гробы с нейромедиатором. У них и одной то жизни нет, не то, что второй или третьей. Сами неживые, и неживую желтушку боятся, находят специальных людей, что принимали ее вместо них. Это как если бы Одноглазый поил арачкой свою лошадь. Придурки.
Я пожертвовал шариком, сбил транспортный дрон и теперь закусывал, чем Верховный послал. Послал он мне сушеных бананов, газировки, несъедобный крем в стеклянной банке и непонятную резиновую штуку вроде присоски. От газировки живот заболел. Как это Мао выпивал ее столько?
Прошло уже двадцать часов, а я до сих пор не знаю, куда дели Мао. Все, что я узнал – бесполезная чепуха. Бессмысленная. Про стрекозу, если не принимать во внимание страшную сказку Аркадия Петровича – ничего. Про Хеско – ничего. Ну, наверное, где-то есть место, стоят эти гробы, в них лежат люди, желтушку туда подают по трубам каким-нибудь, танчики подметают, механизмы жужжат. Картинку я видел ясно. Но как это место найти?
Дом, в который я забрался, и правда был в одном из последних рядов перед следующей стеной. Если посмотреть на север, то за ступенями крыш не было видно свалки, а сразу открывалась степь, родная, желтая, сливалась с голубым на горизонте. А если на юг – там горы поднимались до неба, и верхние были белые и горели на солнце, а ниже шли синие, и почти черные, поросшие лесом, и зеленые, а перед ними – стена. Тут не как на свалке, тут к стене были пристроены большие коробки без окон, а вокруг коробок шныряли гвардейцы, сверху они казались маленькими, как игрушечные. Гвардейцы выезжали из ворот на странных машинках без верха, гвардейцы строились рядами и квадратами, и до моей крыши долетали команды, как неясное квакание лягушек в пруду.