По всему выходило, что гвардейцы здесь живут интереснее прочих. По крайней мере, не лежат в этих капсулах.
А может, это они из-за меня так забегали?
Я смотрел на них в щель зубчатого бетонного ограждения и чувствовал себя невидимкой. Патрульный дрон повисел над крышей минут пятнадцать, а потом сдвинулся к другим домам, и пока не облетит весь район, не вернется. Было бы хорошо написать для него записочку – большими буквами во всю крышу, что-нибудь оскорбительное про все их первое кольцо, но я не придумал, что. Да и краски не было.
Остатки бананов и прочую дрянь я высыпал с крыши, и коробку швырнул следом. Высунулся поглядеть, куда они упали, и увидел двух мужиков – они стояли посреди двора, задрав головы, и сверху их лица казались беличьими черепами. Я нырнул обратно и прижался к ограждению. Черт!
Это были не гвардейцы. Значит, это Хеско!
Кто еще ходит по заброшенным домам и вырубает камеры?
Может, то место, которое я ищу, прямо здесь, в этом доме?
Я снова высунулся посмотреть, но во дворе никого не было. Рядом с лопухом белела моя коробка. Я их спугнул. Или они идут за мной. Ладно. Я спустился на чердак через люк. Заглянул в лифтовой колодец. Голуби своей возней заглушали возможные звуки. Вряд ли те двое успели подняться. Я слез на площадку по железной лесенке и глянул в пролет. Вроде шаги. Отшатнулся, прислушался. Нет, тихо. На цыпочках спустился еще на один пролет.
- Эй, малый! – донеслось снизу, - спускайся, я тебя видел.
Я прислушался. Сколько их? Двое или больше? Плана не было, да и какой тут может быть план. Только стрекоза.
Я демонстративно затопал по лестнице, считая этажи. Они больше не говорили со мной. Притаились. Стрекоза тоже притаилась, я не видел картинок, не чувствовал вибрации мышц перед броском – никаких подсказок. Может, еще не время.
Перед сломанным пролетом я остановился. Где-то, будто под землей, слышались неясные голоса и время от времени – какой-то странный ухающий шум. Не сразу я сообразил, на что это похоже. Только когда снизу потянуло дымом. Ну да, вечер в жегитерской, Зеба рассказывает, остальные ржут. Они там смеются? И что-то жарят на костре?
Я встал на колени и, свесив голову вниз, заглянул в проход.
На обломках, прислонившись к стене, сидел мужик в рваном комбинезоне и строгал ножиком ветку. У него был такой атамекенский вид, что я автоматически сказал:
- Здрасьте.
- Забор покрасьте, - тут же отозвался мужик надтреснутым тенором и спрятал нож в карман. – Новенький, ты зачем людям на голову мусор сыплешь?
- Я не знал.
- «Не знал». Воспитания ноль. – он поднялся и отряхнул штаны. – Пошли, представишься.
- Кому?..
- Да всем. Слезай давай, а то они шашлык сожрут, пока я тут с тобой.
И он зашагал вниз по лестнице, маленький, скособоченный, одно плечо выше другого, по пути царапая стену выструганной веткой. Комбинезон на нем висел, как на чучеле. Мы спустились на первый этаж. В конце коридора была приоткрыта дверь, выкрашенная в цвет стены. Она вела в подвал.
В подвале горел костерок и воняло потом и носками. Я чуть не расплакался от нахлынувших воспоминаний. Все присутствующие жрали подозрительное мясо на палочках, возможно, голубиное.
- Ты кто? – спросил меня низенький бородач в красной куртке, очень похожий на игрушку из заброшенного города.
- Я Монк, - сказал я, глядя ему в бороду.
Насколько я успел заметить, в подвале собрались одни мужики, и все – старые. Я подумал, что не видел ни одного молодого лица с тех пор, как мы ушли со свалки.
- Террорист. Со свалки, - подсказал еще один старик, у которого худые щеки растягивались, как резиновые, когда он жевал.
- И что ты к нам приперся, террорист? – спросил бородач, бросая кость в костер. – у нас тут своих проблем полно.
- Откуда я знал, что вы тут.
- Ну, теперь знаешь, и вали. А то гвардейцы придут, и эндаускас этому пионерскому отряду, - разговаривали они странно, прямо как лекарь наш.
- Да пусть малец останется, - сказал тот, что меня привел. – Он дронов будет нам сшибать.
- Начнешь шшибать дронов, шражу жашиплешься, - прошепелявил совсем старый дед, лежавший у костра под одеялом. – Шкромнее надо быть.