- Я уйду, - пообещал я, - только вы мне объясните кое-что.
- Мы тебе не образовательное видео, - отрезал худой жевала.
- Я ищу место, где лежат в капсулах под желтушкой.
- На работу хочешь наняться? Там таких любят, молоденьких, - заржал толстый бугай в тельняшке и хлопнул меня по спине. Я бы дал ему головой в нос, но не хотелось портить впечатление.
- Гвардейцы к нам не пойдут, рыжий им занес вчера, - снова вступился мой провожатый. – Пусть переночует, а то выйдет аккурат под патруль.
- Тебе что за беда, - недовольно сказал бородач. – А спалят, что мы его прячем, ликвидируют без всяких заносов.
- Так вы знаете место или нет?
- Ты, я смотрю, смерти ищешь. Мало тебе гвардейцев, еще Хеско решил грабануть? Видали мы таких умных, да, Марчелло?
Дед зашамкал, что видали и не раз.
- Да как вы задолбали, душнилы казенные, - сказал мой провожатый и прикурил от уголька. – Я не для того все бросил, чтобы вы тут меня строили. Парень остается. - И он кивнул на горку сухарей на ящике – закусывай.
После этих слов у костра возникла пауза, а потом бородатый крякнул и сказал громко:
- Под твою ответственность, Рамс.
Никто ему не ответил. Надо сказать, что во время разговора остальные занимались своими делами и не особенно прислушивались. Играли в нарды, громко щелкая шашками. Ели, пили, смеялись, чинили одежду. Один попробовал посушить кеды у огня, но его погнали. Кеды и правда воняли.
- Вы кто? – спросил я у Рамса, который уселся рядом с дедом, с наслаждением выпуская дым.
- В смысле – кто? Люди.
- А почему здесь?
- Потому что бездомные, чего не понятно?
- А почему бездомные?
Рамс пожал плечами.
- Разные причины. Я, например, по идейным соображениям.
- Понятно.
- Ничего тебе не понятно, и объяснять не стану. Вот бородатый - из гвардии ушел. Убил, наверное, не того. Худой просто ленивый. А Марчелло все свои пособия на десять лет вперед в сети проиграл, надеялся помереть раньше. И зубы проиграл тоже, да, Марчелло? – он пихнул деда в бок, и тот перевернулся, недовольно шамкая. - А этот вот морячок – у Хеско на желтушке работал, пока молодой был, а потом брак стал выдавать, его и поперли.
Я посмотрел на здоровяка в тельняшке. Весь какой-то белый, как дохлая рыба, рыжие волосы собраны в жидкий хвост на затылке. И ходит, откинувшись назад, животом вперед, задрав хомячиный подбородок с редкими клочьями бороды. Недружелюбный, трудно с таким.
- В смысле -брак?
- Ну, до двадцати-то хорошая запись идет, чистая, а потом с дефектами. Я подробностей не знаю, его спроси.
Я отложил печеньку и встал. Толстяк как раз поднимался по лестнице наверх. Я двинулся за ним. Бородач проводил меня неодобрительным взглядом. В коридоре я успел увидеть, как морячок заходит в первую из комнатушек.
Заглянул туда – он стоит, отливает. Подождал. Наконец он рычаг дернул, вышел, штаны свои огромные подтягивая.
- Ты извини, - сказал я, отлипая от стены, - есть вопрос.
Лампа в коридоре горела только над нами, а остальное все тонуло в темноте. Из подвала доносились голоса, а тут было тихо, как в степи.
- Ой, - он весь так разулыбался, а глаза злые, - тебе чего, террорист?
- А почему здесь одно старичье?
Он моргнул, как будто ожидал чего-то другого.
- Малыш, в первом кольце нет детей.
- Почему?
- Потому что размножаться не надо. Мы тут все генетически бесперспективны, ты что, не знал?
- Теперь знаю. И ты правда работал на Хеско?
- Аааа, - он опять злобно улыбнулся, - Наболтали уже.
- Работал?
- Ну, работал. Я, знаешь ли, родился бездомным. У меня и айди не было никогда. Для другой работы я не гожусь.
- И что ты делал?
Он уперся рукой в стену и навис надо мной, как гора. Я отступил. Он выпрямился и почесал брюхо.
- Желтушку жрал, желтушку. Знаешь, что это?
- Знаю.
- Правда?
Я обошел его и встал у противоположной стены.
- Говорят, желтушка – стрекозиные яйца.
Он посмотрел на меня боком, как индюк. Щека у него прямо на грудь опускалась.
- Это кто говорит?
- Один гражданин, который благодать потребляет.
- Веришь в такое?
- Я?
- Стрекозиные яйца, у меня в голове, уу!
Он неожиданно быстро придвинулся, схватил меня за шею огромной лапой и боднул своей башкой. Я вывернулся.
- Просто спросил.
- Любопытный какой.
- И где это было?
- Что?
- Где ты жрал желтушку?
Он погладил свой шейный курдюк и сказал:
- Не помню.
Я оглянулся и, коротко размахнувшись, ударил его в солнечное сплетение. Ощущение было такое, как будто я сунул кулак в подушку. Подставил колено под его склонившееся лицо и втолкнул в комнату. Быстро закрыл дверь.