Странно, но ветер, принявший меня на свои ледяные волны, как будто стих, успокоился, добившись своего. Я смотрел на быстро отдалявшиеся белые зубцы верхней палубы, и успел подумать, что стрекоза то свое слово сдержала. Она отпустила меня.
Глава 6
Я закрыл глаза и собрался уже прочитать «Аще выйдете на бой», сколько успею, потому что надо ведь подготовиться, Верховный ждет в конце тропы, и наверняка он не слишком доволен мной, как что-то рвануло мою руку так, что кость почти вылетела из сустава. Забыв что там после «Аще», я заорал и увидел прямо перед собой безумный взгляд старины Мао. Он повис вниз головой и вцепился в меня, как клещ, а за ним турболет плавно вращал короткими крылышками, овевая нас горячим ветром.
Мы одновременно начали орать, совсем не слышные друг другу за шумом винтов, и я, ломая ногти о броню на рукавах Мао, вскарабкался до тонкой подножки, а уж в нее я вцепился, как клещ, с мясом не оторвать. Турболет качнулся в сторону от стены, и я увидел, как мы поднимаемся выше, снова пронеслись мимо белые зубцы. Я напрягся, ожидая, что ведьма взлетит вслед за мной, но на площадке никого не оказалось, кроме синта, крутящего колеса своего кресла-каталки. Он раз за разом ударялся о конус, но двери больше не было.
Турболет накренился, и площадка исчезла, под моими бешено болтающимися ногами промелькнули соты садов, серые строения первого кольца, между которыми, как закипающая вода, поднималась серая пыль, и вот уже степь, желтая, родная, раскинулась от горизонта до горизонта, и я испугался, что потеряю сапоги, а другой обувки у меня теперь не было.
Впереди, в тучах, как серебряное дерево поднялась до самого неба молния, а через пару минут отозвалось позади, низким длинным раскатом, а потом еще раз, и еще, и я подумал: «многовато что-то», и, судорожно перехватив руки, скособочился, вывернул голову, оглянулся – и оторопел.
Конгломерат поднимался, пыльное облако, в которое превратилось первое кольцо, росло причудливыми ярусами, выворачиваясь наружу, слой за слоем, а то белое, длинное, что притворялось садами и башнями, лезло на этом облаке в небо, как будто хотело пробить в нем дыру острием. Молния вновь сверкнула, и на боках белой башни засветились, закачались как рыбачья сеть тени, а потом вдруг полыхнуло так, что я ослеп на мгновение, а когда смог видеть, конгломерат превратился в белую точку высоко в небе, а на месте, где он был минуту назад, выросло облако на ножке, похожее на трухлявый поздний гриб.
Турболет тряхнуло так, что я подлетел и ударил сапогами ему в брюхо, а потом мы ухнули вниз, и в животе у меня похолодело, а потом снова выровнялись и, плавно покачиваясь, затарахтели, огибая тучи, к далекой синей полосе на горизонте, в которой я не сразу признал Капи.
Прочитав раз пятьдесят благодарственное «Аще» и немного успокоившись, я почувствовал, что руки у меня совсем занемели, и пальцы на ногах, чтобы удержать сапоги, я растопыривать больше не могу. И я начал орать этим второрожденцам, чтобы они сию минуту опустили дьявольскую телегу и подняли меня на борт.
Но зловредная Ва Тян, снизившись так, что местами я пробегал по кустам и веткам, протащила меня еще целый километр, прежде чем зависла над какой-то колючей дрянью, вроде терновника, видимо, предлагая прыгать. Устав ругаться, я разжал руки и тяжело плюхнулся в заросли, прикрывая рукавом лицо. К счастью, гвардейскую броню так просто не порвешь.
Не успел я подняться, как сквозь кусты ко мне проломился Мао и вынес меня на полянку, держа под мышки, как щенка. Поставил на травку, хлопотливо отряхнул с меня колючки и жухлую листву, отступил на два шага и, черт бы его взял, поклонился.
- Ты, демарун, совсем спятил, что ли? – сказал я с достоинством. – Я тебе не копунский истукан, чтоб кланяться тут.
Но Мао поклонился еще раз, и только потом, всплеснув руками, кинулся обниматься.
- Теперь что? Отойди-ка, - я выпутался из объятий и сел на землю, сковырнул опостылевшие сапоги и уперся пятками в холодную сухую траву.
Вот она, твердь земная. Это Председатель хорошо подметил, в самую точку. Твердь.
- Слушай, Ва Тян, - позвал я.
Ва Тян свесила ноги из турболета, но выйти не решалась, и озиралась кругом, как кот Монка.
- Спускайся, нет здесь никакой радиации, - вспомнил я про дурака Аркадия Петровича, - или чего там вам рассказывали. Не бойся.
После «не бойся» Ва Тян немедленно спрыгнула на землю. Ветка под ней хрустнула, и она насторожилась, но сделала вид, что отряхивает колено. Подошла. Думаю, если бы из терновника вылетел фазан, которых мы распугали, конечно, своим турболетом, Ва Тян бежала бы до самого Капи.