— Боюсь, что уже срочность его не так важна, как часом раньше, — опять показушно вздохнул Шелагин. — Дело в Живетьевой.
— Это точно не по моей части, — сразу резко ушел в отказ цесаревич. — Живетьева помещена под стражу по личному приказу отца, и здесь я ничего не решаю.
— Боюсь, эта информация немного не соответствует действительности, — ответил Шелагин.
— Уверяю вас, Павел Тимофеевич, приказ был личный, — снисходительно бросил цесаревич.
— Я не про приказ, Александр Константинович. Вы же наверняка в курсе сложных отношений между нами и Живетьевыми?
— Эка вы, Павел Тимофеевич, завернули. Разумеется, я в курсе, что глава рода Живетьевых собиралась вас извести.
Тон был барский, снисходительный — мол, надоели вы со своими внутренними дрязгами как мне, так и отцу. Посмотрим, Александр Константинович, что вы вскоре запоете. После того как узнаете, что реликвия больше не у нас.
— И собирается. А какие она оставила приказы своим подручным, я не знаю, поэтому принял решение поставить наблюдателей на нескольких важных точках. В том числе на развалинах бывшего питомника.
Цесаревич насмешливо хмыкнул, выражая свое отношение к наблюдению за развалинами, но Шелагин не смутился и продолжил столь же размеренным тоном.
— Так вот, Александр Константинович. Мне сообщили, что Живетьева вышла из портала и в руках у нее был предмет, подозрительно напоминающий реликвию. Императорскую реликвию.
— Чушь, — бросил цесаревич. — Вы сейчас занимаетесь наглыми манипуляциями в свою пользу.
— Возможно, чушь, Александр Константинович, наблюдатель тоже сомневался. Но я почувствовал беспокойство и необходимость проверить. Константин Павлович, увы, все также не отвечает на мои звонки, а его секретарь сказал, что дворец его императорское величество покинул. Поэтому я настоятельно прошу вас проверить наличие реликвии в сокровищнице, а Живетьевой — в тюрьме. А то слухи, знаете ли, всякие ходят.
— Если бы я проверял всякие слухи, у меня не было бы свободного времени, — насмешливо бросил цесаревич.
— Эти слишком серьезные. Прошу вас проверить для моего личного спокойствия. Потому что отклик от моей реликвии немного странный. И если вашей нет в сокровищнице, то к своей я остерегусь обращаться.
— Н-да… Павел Тимофеевич, вы мне казались разумным человеком, — неодобрительно бросил цесаревич. — И теперь вы хотите, чтобы я тратил время на успокоение ваших нервов.
— Вопрос слишком серьезный, Александр Константинович, — жестко сказал Шелагин. — Либо вы немедленно доказываете, что реликвия осталась у вас, либо я ставлю вопрос на Совете, который сейчас идет.
— После того как вы убедитесь в беспочвенности своих подозрений, вы пообещаете больше никогда ко мне не обращаться, — заявил цесаревич. — Потому что я не хочу становиться разменной картой в ваших игрищах. Пойдемте.
Судя по Метке Шелагина вели действительно в сокровищницу, со всеми предосторожностями и проверками. Цесаревич явно был разозлен, как он считал, «бзиком» князя, поэтому разговоры с ним не вел, и я переключился на Грекова и немного того послушал. Безопасник явно пытался выведать какую-то информацию, но делал это столь обходным путем, что я очень быстро потерял нить разговора, так и не поняв, о чем там шла речь. Возможно, потому, что не слышал его сначала? Слушать Грекова я перестал, переключился на Шелагина.
Судя по Метке, он был уже совсем рядом с сокровищницей. Еще пара минут — и поднимется знатный переполох.
— Посторонних мы в эту сокровищницу не пускаем, но для вас я сделаю исключение, — бросил цесаревич. — В последнее время все словно с ума посходили. Вот видите — футляр реликвии лежит на полке. Все в порядке.
— А сама она? — вкрадчиво спросил Шелагин. — Мы договаривались, что вы покажете мне реликвию, а не футляр от нее.
— Смотрите, — судя по звукам, цесаревич открывал футляр.
Звуки длились недолго, сменившись оглушительной тишиной. Я даже успел испугаться, что и эта Метка слетела — мало ли, срок жизни вышел.
— Я ничего не вижу, — разбил тишину Шелагин.
— Потому что ее здесь нет. Возможно, она у отца.
— Который уехал из дворца с реликвией, после чего с реликвией на своей территории появилась Живетьева? Знаете, Александр Константинович, я начинаю всерьез беспокоиться и за вашего отца. Мне он по телефону не отвечает. Возможно, ответит вам?
Опять наступила тишина, прерываемая лишь прерывистым дыханием, скорее всего — цесаревича, потому что Метка Шелагина была относительно спокойной.
— Не отвечает. Что же делать? — растерянно спросил цесаревич.
— Позвоните в службу безопасности. Спроси́те, куда уехал император. Дело государственной важности. Следует поторопиться.