Шелагин недовольно поморщился.
— Ее трогать пока нельзя. Нужен открытый конфликт цесаревича и Живетьевой. Сейчас она выглядит его спасительницей, если ее убрать может быть неоднозначная реакция.
— Мне кажется, вы не правы, Павел Тимофеевич, — вмешался Греков. — Давить ее теперь надо чем быстрее, тем лучше. Она как присосется к императорским структурам — от нас ничего не оставит.
Шелагин откашлялся.
— Проблема в том, что в данной ситуации выставят ее убийц как противников короны, а значит, копать будут глубоко. Никогда нельзя быть уверенным, что Илья не оставит следов. На устранение убийцы императора могут посмотреть сквозь пальцы, на устранение спасителя цесаревича — нет. Слишком большой риск.
Следов я оставлять не собирался, но к мнению Шелагина решил прислушаться.
— Если она пришла на помощь, значит уверена, что цесаревич не выкарабкается, — заметил Шелагин-младший.
— Естественно. По ее указке наверняка и траванули, — заявил Греков. — Я пойду с тобой, Илья. Для подстраховки.
— Вы меня только тормозить будете, — не согласился я. — Запись сделаю. Можно переговариваться через средство связи Древних.
— От него голова болит, — пожаловался Греков.
— Поменьше болтайте, Алексей Дмитриевич. Я предупреждал о последствиях.
Нужное зелье — не мое, а из армейских запасов — я нашел, нашлепки распределил, после чего рванул за Зиминым. Удалился он уже прилично и ехал со скоростью куда выше, чем обычный затрапезный грузовичок, на который мне удалось переместиться. Особо торопиться смысла не было, поскольку все начнется не раньше, чем целитель доберется до места, где занимаются цесаревичем. Расстояние до Зимина позволяло настроиться на Метку, но ничего полезного я не услышал. Зимин оказался на редкость неразговорчивым, и тишина в салоне его автомобиля прерывалась только тяжелыми вздохами.
Как выяснилось, ехал он прямиком к дворцу, значит, цесаревича не отвезли в лечебницу, а решили нужные артефакты привезти к нему. Наверное, такую бандуру, какой проверяли меня во владениях Прохоровых, при наличии серьезных целителей использовать необходимости нет.
«Да ее вообще нет необходимости использовать, — вклинился в мои размышления Песец. — Ею только деньги хорошо вытягивать, для остального куда лучше даже средненький целитель. Это вообще не артефакт был, а издевательство над здравым смыслом. Если правитель позволяет себя на таком обследовать, то грош цена такому правителю».
«Он может не разбираться в целительстве и доверять тому, кому доверять не следует».
«Если он доверяет тому, кому не следует, неудивительно, что трон под его задницей начинает шататься и катапультирует правителя при первом же удобном случае. Как, собственно, и происходит сейчас».
Раньше я никогда над этим не задумывался, так как император стоял от меня настолько далеко, что я был уверен, что никогда его не увижу близко. Увидел. И узнал, что император отнюдь не является непогрешимым: делает ошибки, действует, основываясь на эмоциях, а не на пользе для государства, слушает не тех людей и вообще не слишком адекватный. Без такого знания живется проще, но теперь мне от него не избавиться никогда. И самое паршивое, что те же недостатки были и у цесаревича.
Вскоре грузовик пришлось покинуть, потому что его путь пролегал слишком далеко от дворца. Дальше я перемещался короткими порталами и к самому дворцу подойти не успел, когда Зимин поднялся к пациенту.
— Съездил? — насмешливо бросила Живетьева. — Доложился?
— Вы о чем, Арина Ивановна?
— О том, что ты слишком тесно общаешься с Шелагиными. Чуть что — сразу бежишь с докладом. Ох, и вертлявый ты тип, Иннокентий Петрович.
— Я ездил совсем по другому поводу. На консультацию.
— Какую еще консультацию? — недоверчиво спросила Живетьева.
— Целительская тайна, — вывернулся Зимин. Хотя не особо и вывернулся: он же не сказал, кто кого консультировал. — Смотрю, состояние Александра Константиновича еще ухудшилось.
— Не таскался бы по своим консультациям, глядишь — чего-нибудь и придумали бы, — неприязненно проворчала Живетьева.
— Вам здесь ничего не мешало думать.
— Ох ты ж, ты мне зубки решил показать, Иннокентий Петрович? — умилилась Живетьева. — Какие-то они у тебя мелкие, невыразительные. Не использовал раньше, не надо использовать и сейчас. Знаешь, а ведь мы могли бы действовать заодно, но нет, ты пошел против меня, за что сейчас и поплатишься.
— Вы о чем, Арина Ивановна? — недоуменно спросил Зимин.
— Ох ты ж, убил! — внезапно завопила она на редкость противным голосом. — Убил этот аспид цесаревича. Хватайте его, пока не сбежал.