В невидимости я прошел с Шелагиным, выглядящим совершенно расслабленным и даже отпускающим комплименты Беспаловой. Вот она выглядела напряженной и явно сомневалась в результате сегодняшнего Совета.
К ним тотчас же подошел Дорофеев и сказал, сильно понизив голос:
— Я против того, чтобы председательствовала Евгения Павловна. Она уже доказала свою неспособность вести переговоры.
— И что вы предлагаете, Александр Петрович?
— Жребий. Пусть председателя этого собрания определит случай, — предложил он.
— Прекрасная идея, — согласился Шелагин.
— Я тоже за, — поддержала их Беспалова.
Воодушевленный Дорофеев пошел с этим предложением дальше, и вскоре откуда-то был притащен совершенно прозрачный барабан. Вообще, суета в зале заседаний была совершенно нездоровая, все постоянно перемещались, чтобы пообщаться лично, и мне постоянно приходилось уворачиваться.
Каждый из пришедших князей писал свое имя на листке бумаги, которая затем отправлялась в сложенном виде в барабан. Я через наш канал связи поинтересовался у Павла Тимофеевича, не хочет ли он стать председателем — провернуть это незаметно для остальных князей я мог. После короткого раздумья князь ответил, что не стоит, потому что если реликвия появится перед председателем, то этому придумают множество объяснений, и не таких, как нам нужно. Но листок со своей фамилией он вынужденно в барабан отправил.
Княжич Прохоров тоже появился и не забыл запихнуть листок со своей фамилией. Хотя, конечно, он уже был не княжичем, а князем, поскольку остался в семье старшим.
К тому времени, как прибыла Евгения Павловна, вся в черном и с трагической миной на лице, бумажек уже набрался полный барабан.
— Право слово, дамы и господа, — страдальческим голосом сказала великая княгиня, — я не понимаю, в чем необходимость устраивать эту пляску на костях императора и цесаревича. — Она приложила платочек с кружевной каемкой к глазам, сделала вид, что с трудом справляется с волнением, и продолжила: — Можно было спокойно отложить княжеский совет на неделю или даже две. Хотя бы провести достойные похороны.
— Чтобы вы окончательно спрятали все следы? — выкрикнул кто-то из князей. — Не будет по-вашему. От председательствования вы отстраняетесь.
— Позвольте, — возмутился князь Стаминский. — Евгения Павловна — мать наследника, и она имеет полное право не просто присутствовать на этом собрании, но и возглавлять его.
— Евгения Павловна — ваша дочь, — насмешливо сказал Дорофеев. — Было бы странно, говори вы что другое, но на наше мнение ваши слова не повлияют. Евгения Павловна отстраняется от председательства, потому что мы ей не доверяем по ряду причин. И не хотим быть убитыми, как несчастный покойный князь Прохоров, которого вы с дочерью еще и оболгали.
— Позвольте, — возмутился князь Стаминский. — Князь Прохоров похитил реликвию и отказался ее возвращать.
— Князь Прохоров никак не мог похитить реликвию, — важно сказал Дорофеев. — Потому что, когда мы уходили, Евгения Павловна не выпускала ее из рук, а Прохоров ушел первым.
— Я требую, чтобы нам вернули все вещи, найденные при отце, — ввернул Георгий Прохоров. — Потому что его оболгали, убили и ограбили, что недопустимо для императорской власти.
— С возвратом вещей мы погодим, — опять высказался незнакомый мне князь, — пока не выясним, где главная реликвия.
— Да кому она сейчас важна? — попыталась смягчить вопрос улыбкой Евгения Павловна.
— Что значит кому? — возмутился Шелагин. — На системе реликвий строится система защиты страны. И вы предлагаете от нее отказаться, потому что потеряли главную? Или отдали своему отцу?
Все дружно посмотрели на Стаминского, которому от такого наглого обвинения резко поплохело.
— Реликвия была украдена, — ответил он. — В чем я могу поклясться.
— Хорошо клясться, если она украдена вами, — скептически бросил Прохоров. — Я требую, чтобы ее вернули нам, если уж моего отца облыжно обвинили в воровстве.
Требование свое он подкрепил массированным ментальным ударом, потому что некоторые князья явно начали раздумывать над компенсацией наследникам Прохорова и главная реликвия не казалась им чрезмерной потерей.
— Георгий Павлович, — грозно сказал Шелагин, — Если вы продолжите использовать ментальную магию, вылетите отсюда без права возвращения.
Прохоров стушевался и скрылся за чужими спинами, приняв поражение. Я подозревал — временно. Сейчас соберется с силами и придумает что-то еще, потому что, похоже, Прохоровы уже считают императорскую реликвию своей.