— Давайте прекратим ругаться и выберем председателя! — проорал Дорофеев. — И выбирать будет лицо незаинтересованное. — Он указал на одного из журналистов. — Вот вы. Идите сюда, крутите барабан.
— Вы лишаете меня законного места, — всполошилась Евгения Павловна. — Как мать наследника, я имею право.
— А наследника ли? — проорал кто-то из толпы. — Реликвия-то не просто так пропала.
Евгения Павловна пыталась себя отстоять, но на ее стороне был только отец, все прочие князья выступали резко против, потому что каждый считал себя куда более достойным императором, чем сомнительный наследник. Каждый второй выдавал предположение о том, что реликвия была припрятана ушлыми Стаминскими, потому что у наследника не было шансов быть ею принятым. Остальные были настроены куда пессимистичнее и считали, что реликвия уничтожена.
Тем не менее выбор председателя удалось провести. Им оказался князь Марков, тоже мне незнакомый. Выглядел он помоложе Шелагина, но уверенности ему хватало.
— Попрошу всех успокоиться и занять свои места, — зычно сказал Марков. — Евгения Павловна, вас это тоже касается. Места для приглашенных на Совет — вот там.
— Я не приглашенная, я имею право здесь находиться, — уперлась великая княгиня. — И сейчас вы занимаете мое место.
— Либо вы проходите, куда вам сказали, либо покидаете зал заседаний немедленно.
— Хотела бы я знать, как вы это обеспечите, — храбрилась Евгения Павловна. — Слава богу, дворцовая охрана подчиняется пока еще мне.
— Вы — главная обвиняемая в пропаже реликвии.
— Ее украли, — уже с отчаянием сказала Евгения Павловна. — Из моих апартаментов. Отец свидетель.
— То есть ваш отец видел, как крали реликвию? — уточнил Марков. — И это был не господин Прохоров, как я понимаю?
— Я не видел, как крали реликвию, — возмутился Стаминский. — Думаете, я стоял бы и спокойно на это смотрел?
— Если это в ваших интересах, почему бы и нет? — парировал Марков. — Тогда о чем говорит ваша дочь?
— Она мне сообщила, что реликвия была украдена вот только что, — неохотно сказал Стаминский. — Никто посторонний, даже прислуга, не заходил.
— А как насчет того духа-хранителя, о котором Евгения Павловна всем уши прожужжала? — ехидно спросил кто-то. — Того самого, который убил пожилую целительницу, чтобы доставить Евгении Павловне удовольствие. Может, он решил на этом не останавливаться и доставлял Евгении Павловне удовольствие и раньше, поэтому реликвия и пропала?
— Как вы смеете! — вспыхнула великая княжна.
Но слово уже было сказано и недоверие выражено. На предложение проконсультироваться у целителей сразу вспомнили, что у тех свои интересы, а значит, веры им ровно столько же, сколько Евгении Павловне. Особенно в этом усердствовал Прохоров, время от времени напоминая, что, поскольку обвинили его отца, то реликвия должна быть возвращена в их семью, иначе смерть старшего Прохорова окажется напрасной.
Однако… Хоть с председателем, хоть без Совет упорно скатывается в полнейший хаос.
Глава 27
Совет князей окончательно превратился в базар. Все ругались со всеми, и даже Евгения Павловна напрочь забыла о своем трауре и отгавкивалась с таким усердием, как будто была мелкой скандальной собачонкой, а вовсе не великой княгиней. Председатель собрания тщетно пытался навести порядок, но его голос тонул в общей массе воплей князей, припоминающих друг другу все прегрешения чуть ли не с момента образования княжеств.
Голос Шелагина, усиленный магией, прозвучал так, что перекрыл остальные.
— Хватит! Мы собрались здесь ради реликвии!
— Действительно, — согласился Прохоров. — Где наша реликвия, выстраданная отцом?
— Выведите кто-нибудь этого недоумка, — скомандовал Шелагин. — Он препятствует работе Совета, создавая атмосферу цирка.
На удивление, его послушались, и два дворцовых стражника подхватили под руки отчаянно сопротивляющегося Прохорова и потащили наружу. Почему-то появилась уверенность: Юлианна брату непременно возмущенно выговорит, что ему на блюдечке отец все поднес, а сам Георгий не смог удержать.
— Я все осознал! — заорал он уже у двери. — Обещаю молчать. Прохоровы не претендуют на императорскую реликвию.
— Учтите, — важно сказал Марков. — Если вы еще раз позволите себе такое высказывание, на голосование встанет вопрос о вашем исключении из участников Совета навечно. А то и вообще поставим вопрос, не лишить ли Прохоровых княжеского достоинства и самого княжества.