Марии не было. Оскорбленная дочь покинула дом отца следом за ним, понимая, что никто больше не реагирует на ее драму. И только старый слуга – мрачный, непроницаемый, сочувственно, а не удивленно встретил своего хозяина.
Помогая ему раздеваться, старый слуга ворчал:
-Вы как ребенок, видят боги! Улыбаться – это удел юных и влюбленных. Ну еще дураков. А вам-то, господин, это зачем? Умный человек не будет улыбаться, ему страшно жить. Он не будет радоваться, когда его земля находится в угрозах.
-Так она…вечно, - попытался заметить какой-то ослабевший и совсем разбитый Роберт.
-Всему свое время, господин. Хорошее настроение у зрелого и ответственного человека – это дурной тон и плохой признак! Зрелый человек знает будущее – оно мрачно, знает и настоящее – в нем тяжесть. Он не тратит силы на хорошее настроение и внутренне готовится к худшему. Все остальное – удел юнцов и дураков! Слышите?
-Так ведь весна… - Роберт слабел. Он рухнул на подушки с облегчением, которого давно уже не знал.
-Время голода и холода! Трудное время. Ненавижу весну, - слуга накрыл господина одеялом и торопливо вышел, ворча еще что-то об умных людях, которые умеют себя вести в ответственном обществе.
Роберт же задремал почти мгновенно. Это был болезненный сон – как в лихорадку. Какая-то смута образов, где какой-то страшный и черный гнал его по липким весенним лужам, и Роберт увязал в снегах. И ветра были, и холод, и страшный лед.
А потом вдруг полегчало. Солнце не стало жечь, а согрело, ветра ласково стали обдувать Роберта, будто бы кокетничали.
«Весна!» - с облегчением пронеслось в мыслях Роберта, и он окончательно провалился в сон, из которого уже никогда не поднялся.
Конец