Бежать пришлось минут сорок что по меркам Улья весьма прилично. Наконец, Настя подала знак что видит даром цель их марш броска. В небольшой рощице у двух пикапов с крупнокалиберными пулеметами в кузовах, расположились пятеро рейдеров. А перед ними на коленях стояли две женщины и мужчина.
-Ну чо, твари, было вам Рельсой говорено платить вовремя. Чо, решили в героев поиграть так это мы с нашим удовольствием. Вот в натуре Мешок, с тобой бараном то все ясно. Был дебилом им и зажмуришься. Ну ты то, Ленка, хозяйка борделя и выеживаешься. Ты же вроде должна быть умной бабой. Ну заходят нормальные бродяги к тебе в блядю…к, чо, убыток чоли большой от этого. Со своих лярвам своим безмозглым могла заплатить. Повезло тебе пахан тебя и твою замиху Нинку нам на отыгрышь отдал. Так чо если будите стараться, чо бы значит у нас душа ликовала а хер под утро не стоял, умрете как ляльки. Ну а нет, так это в натуре еще лучше. Ну чо зыркаете, станок то ждет, ночь длинная торопиться то некуда. Вот ведь в натуре повезло как Человеку а не фраеру дырявому. Две бабы и в станок. Чо суки, нашоркаемся не по-детски.
Пока мужчина говорил, явно рисуясь как перед пленными, так и перед напарниками с довольными рожами, смотрящими на происходящие, Настя отдала команду на выдвижение вплотную для захвата рейдеров не видя сложностей в этом деле. О их опыте говорило даже то, что они не соизволили выставить часового, обезьян Улей не щадит. Все прошло молниеносно, никто ничего не успел сделать. Держа в стальном захвате говорившего, она довольно окидывала взглядом полянку. Заматерели ее детки как там Чех говорит-волки.
Повернув к себе лицом связанного в привычную “ласточку” говорившего перед вывезенными из Мирного, женщинами и мужчиной, Настя довольно расплылась в улыбке.
-Привет Румяный. Вижу твой счастливый взгляд, значит узнал тетеньку Настю.
Унизительно похлопав того по щеке, женщина посмотрела на все так же связанных женщин и мужчину смотрящих на нее с непередаваемым ужасом. Они тоже узнали ее. Тут с боку объявился Седой, присев рядом с ней на корточки, мужчина отчитался.
-В натуре пахан не богато у них. Одни спораны, лохи на побегушках у Рельсы. Я это, их Илоннке на хранение отдал.
Затем глянув на связанного рейдера, мужчина, сверкнув фиксами выдал.
-Ну вот и свиделись Румяный. Улей то в натуре, имеет форму чемодана с крышечкой.
Настя в это время принялась в сгущающихся семериках расчищать место под ритуал. В поведении женщины сразу проступили разительные отличия. Ее движения стали дерганными, рваными иногда полностью не логичными. Затем в какой-то момент неподвижно замерев она повернулась к Седому, глянув на того звериными, злобными глазами и произнеся рычащим голосом.
-Ты пробовать собирался.
После не дожидаясь ответа от мужчины, Настя, дорисовав ножом вокруг пентаграммы замысловатые завитки, принялась раздеваться до нага, аккуратно складывая свои вещи в стопочку на расстоянии от намеченного места жертвоприношения. Чех с Илонной, напряженно оглядываясь, утащив связанных освобожденных пленных подальше за машины и тем самым лишив их возможности видеть затеянное действо, сместились по сторонам, оглядывая со своих мест темно серую пелену опускавшейся ночи.
Седой неуверенно по переминавшись с ноги на ногу, посмотрев на голую, усевшуюся в изголовье пентаграммы Настю, отринув сомнения принялся трясущимися руками стаскивать с себя камуфляж, бросая его рядом с одеждой женщины, оставшись в трусах и росписи синих, уродливых наколок. После, неосознанно встав напротив женщины, он поклонился ей в пояс и отправился за первой жертвой. Выдернув изо рта у связанного рейдера кляп, мужчина подспудно ожидал услышать крик, проклятия, мольбу, но вместо этого услышал только сдавленное сипение. Работая ножом как виртуоз, Седой ловко срезал с того одежду и оставшегося голым мужчину, аккуратно уложил в пентаграмму, головой к Насте. А после началось то, чего он даже боялся вообразить в своей фантазии. Ровный разрез живота, рывком рук с треском раздвинутые в сторону ребра, норовившие постоянно вернуться в прежние положение. Горячие, обжигающие своей сутью естества нутро вскрытого, скользкие легкие со стекающими по ним кровавыми нитками ручейками крови. Глазные яблоки, оказавшиеся неожиданно довольно плотными и не растекающимися как желе. Вонючие до рвотных позывов кишки, неестественной, длинной веревкой выложенные возле вспоротого нутра. И под занавес, горячие, бьющиеся на ладони, живое сердце, смятое им до боли сжатой в кулак кистью. А после, взгляд в глаза, сидевшей замершей статуей Насти. На него смотрело что-то дикое, страшное, голодное и свирепое, но не враждебное. Почувствовав себя причастным к самому запретному в этом дивном мире, Седой неожиданно улыбнулся и ощутив бешенный прилив сил распиравших его тело первобытной мощью, отправился за следующей жертвой.
Когда все закончилось, Седой, сполоснувшись у небольшого ручейка, протекающего не вдалеке, присел в темноте возле Насти, подпиравшей спиной колесо пикапа и заговорил.
-В натуре пахан.
После осекшись, мужчина спросил.
-Пахан?
-Я это, я. Эта, которая не я, нажралась, напилась, спит довольная, посапывает.
Ответила устало ему женщина.
-Ну так в натуре, я за чо базар завел. Никаких сокровенных знаний в чердаке у меня не появилось и силы да умений новых не добавилось. А вот чувство чо за какую-то грань шагнул не отпускает. И это, ты только не ржи надо мной я под конец труханул в труселя.
Настя, закинув руку по товарищески на плечо мужчине, хихикая, высказалась.
-Вот теперь будешь знать каково это. А то, ржете надо мной втихушку.
Тут из темноты нарисовался бегун Кеша, вставший напротив сидевших возле колеса. Он нетерпеливо по подпрыгивав на месте, заурчал, меняя интонацию. Седой, разглядывая тварь неожиданно отчетливо понял, о чем тот урчит. Нет это не слова на другом языке, это яркие, наполненные эмоциями объемные понятия, выплескиваемые бегуном на сидевших людей. Устало улыбнувшись он проговорил, обращаясь к Насте.
-В натуре пахан, пусть подъедает деликатес пока Галы нету. Его же от нетерпежки колбасит. Вот мля, нарик же натуральный.
А из темноты раздался невеселый голос Насти.
- Ну вот, а говорил не ничего усвоенного. Теперь ты знаешь, что они не тупые. Просто жрать хотят больше чем жить.
Скрепка смотрел на отчаянно ворочавшегося связанного свежака. Тот упорно извиваясь все таки умудрился выплюнуть кляп. Посмотрев на рейдера тот жалобно попросил.
-Слушай мужик ссать охота сил нет. Своди бога ради по нужде. Не в штаны же гадить. Ты же вроде среди этих нормальный. Ты как вообще к этим бандюгам попал в компанию? Может сложилось все криво по жизни так это не беда. Есть у меня связи кое какие среди конторы, выберемся из этой переделки я тебе помогу. Что молчишь, ты не держи в себе если наболело, выговорись оно и легче на душе станет. Уж поверь я столько на своем веку повидал.
Скрепка улыбнулся про себя, его обрабатывает свежак его же методами убеждения. Сочувствие, участие в сложной жизненной ситуации и твой оппонент после душещипательной беседы практически тебе закадычный друг. Прислушавшись к себе, мужчина попытался уловить душевный настрой на игру с говорившим. Но увы, ничего такого не было. Да и что-то ушедшая группа задерживается. И пусть выстрелов он не слышал все одно, тревожно, это же Улей. Поэтому он резко оборвал говоруна.
-Ссы в штаны не стесняйся. У нас пленных не развязывают до особого распоряжения. Тем более твои подружки уже оправились под себя, мочой несет на всю стоянку. А насчет к бандитам угодил, так тут ты совсем не прав, это не бандиты, это местная власть. Ну а то что не люба так ты еще безвластия не видел. Тут у нас как получилось, была власть, но многим не нравилось. Думалось им что ущемляют их, не дают свободы, движения вперед. А как рухнуло все, так свободы стало по самое горло и выше. Плыви наслаждайся да только все тонуть сразу в этой свободе стали. Ну а что ты хочешь человече, свобода. Вот по той свободе твоих подружек уже должны были драть во все щели и уж поверь моему опыту если бы кому то не хватило в ней дырки то ее просто проделали бы ножом и со всем прилежанием туда бы присовывали. Вижу приуныл, но зря, есть любители и с черного хода зайти так что тебя бы тоже не обделили. Ну что ты на меня волком то смотришь, свежак? Это тебе суровая правда местной жизни. Поэтому что ты не говори мне, а я за власть горой. За любую пусть и такую кровавую, но власть.