А вот и Васечка принёс свой отутюженный костюм. Готовится к завтрашним ингиным соревнованиям. Начал перед Дашей хвалится импортными пластинками, что Апсолон втюхивает мне вместо денег. Я, закрыв глаза, уже в десятый, наверное, раз на этой неделе слушаю классику мировой эстрады… Девичьи завывания про ром и кока-колу; Затем те же Сестрички Эндрюс зарядили Буги-Вуги; Гленмиллеровский поезд на Читтанугу; Протяжная «Бразилия» Джимми Дорси, которую я помнил в более бодром варианте от Фрэнка Синатры…
Наконец поставили рождественскую песню, которую я опять же ассоциировал с Синатрой, и которая мне из этого неплохого набора больше всех нравилась… https://youtu.be/idZ_c5Ztfa4
У Даши загорелись глаза в предвкушении мировой славы. Она уже не раз мне намекала, что как говорил Белов по военным и лирическим песням на конкурс «Песня года» Колесникова план уже выполнила… Вот если что-то такое чего у других нет…
Опять пристала. Вот жеж…
— Ну, что? Что ты хочешь? Хоть намекни… и я, возможно(лишь бы отстала), что-нибудь придумаю…
— Что нибудь грустное. Чтобы все рыдали… Какую нибудь колыбельную.
Я вспоминаю заплаканную Таню Буланову, песни которой в девяностых звучали из каждого утюга… https://youtu.be/oyvsb9R0iDY?t=1
4 июня 1950 года.
После утренней тренировки с криком «Ура» принял освежающий душ в вздрогнувшей ванне. Иду себе наверх, никого не трогаю. Тут тётя Клава, оторвав трубку от уха, шипит:
— Жаров… Жаров. Тебя. — прям как гостиничная директриса, даже глаза также выкатила.
Отдавая трубку, с придыханием произнесла магическое для нынешнего советского человека слово:
— Сталин.
Нужно было сидеть ровнее… Что от меня нужно вождю? Может доложили что я попадун и он хочет про светлое капиталистическое будущее послушать? А… А может это генерал?
Встряхнувшись, я поднёс трубку к слухательно-говорильным отверстиям организма. По-изотовски представился:
— Лейтенант Жаров у аппарата…
— Ты чё там, с дуба рухнул, — подначивает меня Василий Иосифович, и весело крякнув, продолжает, — Завтра главная из «Пионерской правды» будет про «Зарницу» спрашивать. Нас с нею телевизионщики ваши будут снимать для хроники. Боюсь ляпну что нибудь… Ты как завтра к 10–00 на телецентре?
Спрашивает, как будто я могу отказаться. Напугал, злыдень.
— Так точно. Буду к десяти как штык.
— Ну, ладно, штык… До завтра.
После тренировки трэнэр по бумажке оглашает состав на встречу со «Спартаком», который вчера обул «Торпедо» 4:2 и догнал нас по очкам.
Э-э… А нападающих то у нас четверо… Это что же мы будем 4-2-4 играть? А вот и зря… Нужно было эту схему всю предсезонку обкатывать. Да и проверять на аутсайдерах… Со «Спартаком» такой номер может и не пройдёт…
Даша отправила утром детей в пионерлагерь. Идёт с нами на гребной стадион. Туда и Лёва Булганин подтянется.
— Представляете, — с жаром рассказывает освобождённая от материнских обязанностей женщина, — Мацелис то того… влюбилась. У них там на катке сторожем Сашка-танкист. Страшный… Лицо сгоревшее. Руки нет, вместо ноги деревяшка… Принёс на тренировку цветы нашей тёте… Представляете? Ей шестой десяток,(считает в уме)не пятый, но выглядит, как шестой…, Уже бабка почти, а она как девочка нарядилась в белые носочки и поскакала. Плакала после свидания передо мной, говорила, мол думала «всё, отгулялась». А тут кавалер. Огонь. Лет на десять моложе… Васёк, вот я тебя на пять лет старше — это ведь ничего? Гожусь тебе в невесты?
Колобок, нервно сглотнул, и быстро перекрестился… Мы с Дашей заржали.
Лёва слегка опоздал, но в искупление потянул нас в огороженную зону для почётных гостей. Там он поздоровался с высокопоставленным товарищем Косыгиным, которого я не сразу узнал, а лишь по прозвищу «Косыга». Представились.
— А я Вас помню, — пожимая мне руку сказал друг лёвиного отца, — Вы были в ресторане когда он (кивает на звёздного отпрыска) капитанские звёздочки обмывал. А вы за кого играете? А у Васи? Со «Спартаком» послезавтра? Ну, приду посмотреть…
Член Политбюро был ярым любителем многих видов спорта и гребли в частности. Он кивнул нам на немолодую женщину бывшую в победившем мужском экипаже из Ленинграда.
— Это Вера Савримович. Она у меня перед войной тренером в клубе была. А вы на кого смотреть пришли?
Узнав имя нашей героини, взял бинокль и посмотрел на группу девушек, приготовившихся к выходу на причал.
— Инга — самая высокая. Та, что второй стоит, — ввинтил Колобок, оторвавшись от окуляров, и засмущался от вызванного внимания.