— А мы тут при чём? — Не понял мальчик.
— Как ты думаешь, кто финансирует «Штуки»?
— Навигаторы, кто же ещё!
— Нет. — Страшным шёпотом ответила Полина. — Ребята сами зарабатывают деньги, в основном в Сети. А потом оборудуют на них и жилые помещения, и учебные классы, вообще — всё. Мы на первом курсе, поэтому общие сборы нас пока затрагивать не будут, но уже со следующего курса на придётся обслуживать не только нас самих, но и какую-то часть школьной территории.
— А если мы откажемся?
— Я тоже об этом спросила. Красная Шапочка сказала, что отказавшиеся работать во благо школы больше двух суток в ней не проучатся. Мне придётся выяснить, кто из наших какими талантами обладает и стараться максимально это использовать. Иначе мы тут и месяца не сможем продержаться.
— Нам учиться надо, а не деньги зарабатывать, — возразил Никита. — Иначе бардак получится.
— Мы должны пытаться всё это совмещать, — терпеливо объясняла девочка. — Все так живут. А мы ничем не лучше их.
— Ладно, завтра мы ещё наспоримся по этому поводу. А зачем тебе понадобился я?
Полина сцепила ладони между собой, так сильно, что костяшки пальцев побелели.
— Я не знаю, что ты ещё умеешь делать, — медленно заговорила она, — но кулаками ты махаешь виртуозно. По крайней мере, мне так кажется из-за твоего синяка. Я права? Давай договоримся так: если ты готов отвечать за нашу безопасность, то больше я тебя ни по каким вопросам беспокоить не буду.
Она смотрела в сторону. Никита раздвинул губы в улыбке, потом задумался, взъерошив короткий ёжик волос.
— И каким же образом мне отвечать за вашу безопасность? — Спросил он.
— Извини, конечно, Никита, но это твои проблемы. — С притворным огорчением ответила ему Полина. — Я тебе готова дать самые широкие полномочия. То есть, если ты решишь, что правильно будет всех хулиганов со старших классов зарыть на лужайке за нашим корпусом — я тебе слова против не скажу. Напротив, буду помогать всеми возможными средствами — делай то, что считаешь нужным. Но и спрашивать буду соответствующе. Если хоть с одной нашей девчонкой произойдёт какая-нибудь неприятность, я, Никиточка, лично твою карточку в окну вышвырну.
— Слушай, Иванова! — Вскочил Никита со своего места. — Выражения выбирай!
— Сядь! — Процедила Полина. Мальчик, как ни странно, подчинился. — Ты помнишь тех уродов, что нам сегодня утром встретились?
— Помню. — Кивнул Никита. — И что?
— Мне очень не понравились их намёки. И вообще всё их поведение. А так, как я тут старшая, мне нужно, чтобы ничего подобного больше не повторилось. И я постараюсь сделать для этого всё возможное. Если нужно будет тебе пятки вылизать — вылижу прямо здесь и не поморщусь. Только согласись!
По поводу пяток — это Полина, конечно, преувеличила. Но подобная образная речь произвела на мальчика впечатление. Но для приличия он всё-таки решил поломаться.
— А если они опять баллы будут снимать? Ты понимаешь, что у меня всего полсотни очков, а я только день проучился! Стоит мне только завтра устроить разборки и это не понравится Красной Шапочке — всё, можно собирать вещи!
— У меня — минус сто пятьдесят. И что? Бахмурову вместо себя ставить, а самой в кусты?
Вспомнив обо мне, Полина повернулась к двери:
— Проходи, Настюх, чего ты как бедная родственница у порога мнёшься?
Я подошла к ребятам.
— Почему у тебя так мало очков? — Удивилась я. — У тебя же совсем недавно было ноль!
— С Красной Шапочкой пообщалась, будь она неладна!
Из её кармана послышалось электронное бульканье. Сильно побледнев, девочка вытащила карточку, закусила губу, несколько раз глубоко вздохнула и только после этого посмотрела на неё.
— Теперь ещё меньше, — пролепетала она и глаза её стали стремительно наполняться слезами.
Я никогда не видела, как Полина плачет. И, если честно, очень не хотелось на это смотреть. Но больше всего не хотелось, чтобы Полина плакала в этой комнате, перед Никитой. Она ведь при своём темпераменте может сделать с ним всё что угодно, чтобы не оставлять свидетелей своего позора.
— Ладно, Полиночка, пойдём! — Схватила я её за плечо и потащила к двери. — Всё в порядке, ты только не переживай!
Полина безропотно дала себя увести, но около двери опомнилась.
— Уйди, Бахмурова!
Если бы она толкнула меня чуть сильнее, я, пожалуй, не смогла бы удержаться на ногах.
Полина уселась на то самое место, с которого я увела её минуту назад. Я видела, что на её лбу выступили капли пота, ярко блестевшие в свете ночника.
Никита сидел потупившись, словно был в чём-то виноват.
— Ну, что? — Шёпотом спросила она
— Ладно. Я согласен вас охранять. Но мне нужно будет ещё четыре человека.
— Два, — жёстко возразила Полина. — Зато выбирать будешь сам.
Я удивилась, насколько быстро она перешла к своему обычному тону.
— И чтобы два человека сорок охраняли?! Нет, Иванова, ты какую-то ерунду несёшь. Иди лучше поспи, а завтра на свежую голову поговорим.
— Ну, во-первых, не сорок, а тридцать восемь, а во-вторых…
— Заладила, во-первых, во-вторых! — Шёпотом заорал Никита, оглядываясь в сторону спящего психолога. — Ты понимаешь, что сейчас нам самое главное одну-две недели продержаться, чтобы свой статус зафиксировать. А потом уже можно считать, сколько реально нужно людей! Короче так: завтра ВСЕ мальчишки будут исполнять мои распоряжения! Все до единого! Иначе проваливай вон со всеми своими полномочиями!
Я даже закрыла глаза, полагая, что начнётся драка, но Полина меня в очередной раз удивила. Когда я через несколько секунд осмелилась посмотреть в её сторону, она, присев на корточки, пыталась заглянуть Никите в лицо.
— Никиточка, — говорила она, — я, конечно, понимаю, что на тебе сейчас громадная ответственность, но тебе нужно как-то к этому привыкать. Если ты каждый раз будешь так нервничать…
Она уговаривала его до тех пор, пока не проснулся Марек и крайне невежливо не послал нас спать.
— Совсем офонарели, четыре часа ночи! — Возмущался он нам вслед.
И, хотя ещё не было одиннадцати, Полина предпочла в дискуссию не вступать и потащила меня за собой.
Очутившись в комнате, она тут же уселась в своё кресло, обхватила колени руками и задумалась, глядя куда-то в пространство. Я сразу поняла, о чём она думает. Об очках. Точнее. об их отсутствии.
Установилась такая тишина, которая бывает в доме, где умер человек. Любой, даже самый малейший звук казался неуместным.
Спать расхотелось. Сначала я подошла к окну, долго вглядывалась в темноту, прижимаясь лбом к холодному стеклу, потом взглянула на часы и всё-таки решила, что нужно укладываться спать. Полина продолжала сидеть в той же позе. Всем своим видом она выражала безразличие и отчаяние.
Я уселась рядом, благо размеры кресла это позволяли, приобняла одной рукой.
— Полина, не переживай так.
Она передёрнула плечами, сбрасывая руку.
— Не трогай меня! И вообще уйди отсюда!!
— Ничего не изменится от того, что ты будешь сама себя взвинчивать.
— Тебе хорошо говорить! — Зашептала девочка срывающимся голосом. — Если тебя из «Штуки» выпрут, сколько людей об этом узнают? Максимум — десятка два. А если я приеду домой — полсотни планет будут это обсуждать. И папе будут всякие неприятные вопросы задавать. Я о папиной репутации беспокоюсь больше, чем о чём-либо ещё. Он меня растил, воспитывал — а я ему такую свинью подложу!
— Но ведь ещё ничего не случилось?
— Случится. Завтра. У меня — минус двести. Между прочим, мы ещё и учиться по-человечески не начали.
Тут я уже не нашлась, что можно ответить. Если бы я спросила «А кто в этом виноват?», то я сама себя перестала бы уважать; слишком уж это некрасиво.
Я всегда полагала, что хоть немножечко знаю людей, но Полина в который раз разуверила меня в этом. Она вдруг легко вскочила с кресла и выпалила на одном дыхании:
— Ладно, не стоит об этом переживать! Всё, проехали! Больше об моих очках ни слова! У меня для тебя есть сюрприз!
Я опешила и недоверчиво взглянула в лицо:
— Ты серьёзно?
— Да! Хочешь узнать, какой?