При упоминании этого имени я не смогла сдержать невольной усмешки. Саша это заметила.
— Вот. И все так смеются. А кто знает, чем он там в кабинете у себя занимается!
Мы помолчали.
— Я сегодня Красную Шапочку в реале видела, — у меня едва получилось произнести это твёрдым голосом.
Девочка кивнула:
— Она иногда выходит из компьютера.
— Как?!
— Откуда я знаю! — Досадливо поморщилась Саша. — Тут, в «Штуке», вообще столько всякой чертовщины происходит, что если во всём этом разбираться, трёх жизней не хватит.
— Это точно. Чертовщины, — подтвердила я, вспомнив голос за стеной.
— Только не вздумай кому-нибудь об этом сказать. Особенно когда приедешь домой.
— Почему?
— Как только мы выходим за пределы «Штуки», сразу включается подслушка в карточке. А по браслету сигнал передаётся сюда.
— То есть, пока мы учимся в «Штуке» нас контролируют постоянно? — Уточнила я.
Саша огорчённо кивнула.
— Но ведь так же нельзя жить!
— Получается, что можно. — Саша сжала мне ладонь, успокаивая. Руки у неё были холодными и сухими. — Не переживай. К этому быстро привыкаешь.
— К тому, что тебя постоянно контролируют? Не верю!
— Правильно, что не веришь, — тут же опровергла свои собственные слова Саша. — Но в любом случае, это всего на пять лет, так что…
Она встала, потянулась, разминая затёкшие ноги. Я продолжала сидеть, снизу вверх глядя на неё.
— А если на другую планету улететь и там всё рассказать кому-нибудь? Прослушка до туда достаёт?
— Попробуй. Вполне возможно, что, когда ты вернёшься, то окажется, что ты тут уже не учишься.
Я только вздохнула.
— Ты хочешь спросить что-нибудь ещё?
— Я много чего хочу спросить, только тебе это навряд ли понравится. Не хочу пользоваться твоей добротой.
— Ладно, чего уж там, пользуйся. Если бы не ты, я бы сейчас уже домой летела.
— А почему у тебя так мало очков на карточке?
Саша сцепила пальцы рук, словно на что-то решаясь.
— Это всё наши мальчишки. Только никому не говори.
— При чём тут мальчишки?
— Они к вам вчера подходили?
— И вчера, и сегодня. А когда мы не согласились исполнять, что они сказали, то очки с нас снимали. Кстати, а ты можешь хотя бы примерно описать механизм прибора, с помощью которого можно начислять и снимать очки?
Саша с новым интересом посмотрела на меня, в полутьме сверкнули белки её глаз.
— Ты технарь?
— Нет, я мальчишкам хотела сказать.
— Это слишком сложно. Да я и не знаю. Наши ребята над этим работают, но им ещё далеко.
— В смысле? Вы не умеете снимать очки? — Не поверила я.
— А что тут такого?
— А как же вчера..?
— Ага! — Хихикнула Саша. — Они куда-то позвонили — и очки слетели, верно?
— Ага.
— Они с пятикурсниками договорились. Знаешь, сколько тысяч наш курс заплатил за каждый такой звонок? Я даже говорить не буду — это полный антракт! Теперь мы все в жутком минусе. А у вас там какие-то боевики попались, наших ребят избили, а одного вообще куда-то утащили. Не знаешь, куда?
— Знаю. Его уже отпустили. Наверное.
Если бы только знать, что всё, происходящее вчера (да и сегодня утром, кстати сказать), — блеф, то можно было бы выбрать совсем другую линию поведения и избежать ненужных жертв!
— Я, кстати, против была, когда мы все голосовали, — извиняющимся голосом проговорила Саша, — трёх голосов не хватило, будь они неладны!
— Интересно, а ваш главный «за» был или «против»? У нашей Полинки, например, контрольный пакет акций, так вроде это называется — пятьдесят один процент в любом голосовании. Хоть она и говорит о демократии, но, мне почему-то кажется, как она захочет — так и будет. А у вас как?
— У Катьки-то? Да она вообще не голосовала. Сказала, что все эти голосования — полная ерунда.
Я даже дар речи потеряла от такого заявления.
— И вы её пустили командовать?
— Она ни у кого не спрашивала. Ты, кстати, её видела. Мы с ней разговаривали перед тем как Красная Шапочка пришла.
— Она рыжая такая, с косичками?
— Ага.
— Видела. И только тогда поняла, как нам с Ивановой повезло. Она ни за что бы ни сделала так, как эта ваша Катька. Ей бы даже в голову не пришло оставлять кого-то наедине с Красной Шапочкой. Она скорее сама бы из «Штуки» вылетела, чем подставила бы кого-нибудь из своих.
— Давай не будем об этом, ладно? У нас тоже многие Катькой недовольны.
— А революцию не получается устроить? — Полюбопытствовала я.
— Кому она нужна эта революция. — Горько вздохнула Саша. — Все сидят тихонько по своим комнатам, главное, чтобы их не трогали — и ладно, — она едва заметно улыбнулась. — Почему-то на всех курсах главные — девочки.
— Это потому, что мы умнее мальчишек.
— Мы не умнее, мы просто быстрее развиваемся, — поправила меня Саша. — А чуть позже наш интеллект выравнивается. А пацаны — они предприимчивые — вот и вылезают на все посты.
Мы ещё немножко пообсуждали девчоночьи проблемы, связанные с нашей нелёгкой жизнью в мире мальчишек. В конце концов, Саша заторопилась:
— Ладно, мне уже пора. Извини, конечно, но если кто-нибудь из наших узнает, что я тут с тобой болтала…
— Не бойся, не узнают. Я хотела ещё кое-что спросить. Зачем перед входом в читальные залы…, — я замолчала, не в силах подобрать нужные слова.
— Это как в баймах, — ответила девочка, — для того, чтобы войти в зал нужно преодолеть какое-нибудь препятствие. Я всегда в восьмом занимаюсь, там проще всего проходить, над головой большая железная штука кружится — и всё. Самое сложное — во втором: там пол качается, иногда на сто восемьдесят градусов переворачивается. Меня даже вырвало пару раз.
— А в десятом?
— Стреляют.
— Насмерть?
— Да ты что! — Непритворно испугалась Саша. — Больно, конечно, обидно, сколько бы ни прошёл, после каждого попадания к самому входу возвращаешься, но не насмерть, нет! В четвёртом самое главное — правильное направление выбрать. Если не туда пойдёшь — можно заблудиться и до вечера там проходить.
— Мы всем классом в самом начале туда зашли.
— И как — заинтересовалась Саша, — выбрались?
— Представь себе — нет. До сих пор там ходим.
Саша расхохоталась, сверкнув в полутьме белоснежными зубами.
— Ладно, теперь самый последний вопрос. Тут очень…, — я запнулась, подыскивая нужные слова, — очень трудно учиться?
Девочка тяжело вздохнула.
— Я много раз думала, что, где бы я теперь ни очутилась, что бы со мной ни произошло, хуже, чем здесь, мне никогда не будет.
Я взяла её ладонь в свою руку и не нашлась, что можно ответить. Девочка порывисто встала.
— Всё, мне пора.
— Когда мы сможем встретиться?
— Номер телефона запомнишь?
— Да.
Она назвала несколько цифр.
— Это — мой домашний телефон. На выходных можешь мне позвонить, я домой приезжаю примерно раз в месяц. Как-нибудь пересечёмся.
Мы расходились по отдельности, словно в старых шпионских фильмах, сначала вышла Саша, вслед за ней — я.
Как только я спустилась вниз, меня угораздило столкнуться с тем парнем, который уже сделал мне замечание несколько минут назад.
— Что ты делала на втором этаже? — Без обиняков спросил он.
В прошлый раз я ничего предосудительного не совершила, поэтому притворяться мне почти не пришлось, теперь же пришлось сделать значительное усилие, чтобы выглядеть спокойной.
— Я просто заблудилась. — Как можно более дружелюбным голосом объяснила я. — А что?
И очень не вовремя вспомнила, что на моей карточке — минус двести. Если этот мальчишка имеет желание и возможность снять с меня баллы, мне придётся туго.
— Ещё раз тебя в этом крыле увижу — пеняй на себя.
Он ушёл, а я, всё более ускоряя шаги, пошла по коридору к знакомой двери с цифрой «8». Когда я предыдущие два раза без приключений преодолела тёмное пространство между коридором и читальным залом, это придало мне чувство уверенности; я расслабилась, чего мне делать не следовало.
Мне показалось, что дверь совсем рядом, я приподнялась, и тут же затылок обожгло тупой болью. В глазах на мгновение потемнело, хотя, кажется, как может потемнеть в глазах, если вокруг и так полная темнота?