— Это буду не я, а моя подделка.
— Извини, Маречек, мне всё равно, кто мне будет давать дельные советы ты или твоя виртуальная копия.
— Всё понятно, — сообщил мальчик таким тоном, будто ставил диагноз. — До уровня Ивановой ты не дотягиваешь ни по каким параметрам. У неё прирождённая способность руководить, она не терпит, если кто-нибудь распоряжается в её присутствии. А ты, Бахмурова, руководить не умеешь и боишься ответственности. Тебе — типичная ведомая, и тебе обязательно нужен ведущий или кто-нибудь, с кем можно было бы посоветоваться… Кстати, идея перетянуть вчерашних ребят под крылышко Ивановой — это чья идея?
— Я импровизировала.
Марек даже споткнулся, некоторое время шёл молча, собираясь с мыслями, наконец, заикаясь, осведомился:
— П-полина вообще ничего п-про это не знает?
— Я хочу устроить ей сюрприз.
— Ага, — с каждой секундой Марек мрачнел всё больше и больше. — Она тебе за такой сюрприз голову против резьбы открутит.
— А почему против резьбы?
— Чтобы назад нельзя было вкрутить. Думаешь, Ивановой нужны лишние проблемы в виде гавриков со второго курса?
— А ещё психолог, — укорила я моего собеседника. — Хоть я в психологии полный ноль, но даже мне и то понятно, что если бы нас было не сорок, а восемьдесят, то Полина была бы в два раза счастливее.
Мальчик задумался, потом кивнул:
— Пожалуй, ты права.
— Кстати, а почему ты всегда называешь её по фамилии?
— Она — дочка Сенатора.
— А меня?
— Что — тебя?
— Меня ты почему называешь по фамилии?
— Ты с ней в одной комнате живёшь. А сейчас вообще исполняешь её обязанности. У меня язык не повернётся называть тебя какой-нибудь Аськой.
О таком варианте своего имени я только читала в книгах, это меня развеселило. Потом нас догнала Марина в яркой красной куртке, схватила меня за руку, и наш с Мареком разговор как-то сам собой увял.
— Привет! — Улыбнулась она. Так мило, что даже Марек растянул губы в ответ, потом спохватился, его лицо опять приобрело обычное выражение
— Настёна, а ты не боишься? — Спросила девочка, пытливо глядя на меня восхитительными большими глазами.
— А чего я должна бояться?
— Ты ведь сегодня самая главная.
— Боюсь, — честно призналась я. — Ты даже не можешь себе представить, как сильно.
— Я бы так не смогла. Всегда думала, чтобы командовать над людьми, которых больше десяти, нужно специально учиться.
— Или родиться дочкой Сенатора. Я тоже так думала до сегодняшнего дня.
До сих пор я насмехалась над Полиной, когда она по головам пересчитывала ребят, теперь же сама, улучив момент, попыталась понезаметнее сделать то же самое. Первый раз у меня получилось тридцать пять, второй — сорок три. Я попросила Марину мне помочь, она предложила забежать вперед и встать около какой-нибудь двери. Я согласилась. Ближайшая дверь оказалась входной в учебный корпус, а ребят оказалось тридцать девять. Я сразу поняла, кого нет.
— Где Никита? — Спросила я у Марека, который вполголоса разговаривал с каким-то мальчишкой. Тот бросил на меня недовольный взгляд, словно мы не болтали непринужденно несколько минут назад.
— Он остался в холле и сказал, что сегодня в школу не пойдет.
— Почему?
— А я откуда знаю! — И отвернулся.
Вот и пойми его!
Интересно, что бы на моём месте сделала Полина? Молчать, как я, она явно не стала бы. А я, наверное, слишком беззубая для того, чтобы исполнять ее обязанности. По крайней мере, с Никитой разбираться я точно не буду. Да и нет его здесь.
Марек тоже хорош. Попросила его как человека не отходить от меня, а он…
— Как в первый день, — сказала я, просмотрев расписания. — Двести семнадцатая и двести восемнадцатая. И еще, ребята. Пока уж мы тут вместе, я кое что скажу. Не нужно забывать, что виртуал у каждого свой, поэтому ведите себя типически, но особенно не выделывайтесь. Если вы с кем-нибудь поссорились или помирились, не нужно свое отношение к этому человеку переносить в реальность. Впрочем, не маленькие, сами должны понимать. Сегодня учимся до четырех вечера, потом продолжим заниматься в нашем холле. И, пожалуйста, не опаздывайте, как вчера, нужно уважительно относится друг к другу. Некоторым не очень приятно ждать других по полтора-два часа.
— Девочки сегодня в каком кабинете? — Насмешливо осведомилась рыжеволосая Яна.
Я понемногу просыпалась, поэтому в голову мне начали пробираться более-менее сложные мысли. Первое, что я подумала — это то, что Яна уже не один раз имела случай «отметиться», но тогда старшей была Полина. Интересно, сейчас, в ее отсутствии, не решится ли наша доморощенная диссидентка на более решительные меры?
— Как хотите, — ответила я.
Ребята начали переглядываться. Я поняла, что не вовремя принялась вводить демократизацию.
— Мальчики — в двести семнадцатой, — сухо скомандовала я, чуть обескураженная своей ошибкой.
— Дорвалась! — Услышала я шепот за спиной, с трудом сдержала порыв повернуться. Вроде бы это сказала Яна.
Тоже мне… даже не знаю, как бы ее обозвать… поласковее…
В лифте мы должны были ехать по одному. На правах старшей я воспользовалась кабинкой первой. Следующим поднялся Марек и поманил меня в сторону.
— Всё в порядке? — Коротко осведомился он.
— Да, — я даже, наверное, заулыбалась, обрадованная такой заботой.
— Нечего лыбиться. Тебе ничего не показалось странным?
— Что мне должно было показаться странным? Яна?
— Какая еще Яна? Рыжая? — Марек скривился так, что мне сразу стало ясно, что он про неё думает. — Обычная бытовая грубиянка. Она тут не при чём. Я про ребят, которые извиняться пришли.
— А что? — Удивилась я. — Хорошие ребята. Точнее, насколько они хорошие — не знаю, но поступили они очень даже очень.
— Трудно с тобой, Бахмурова, — вздохнул мальчик. — Иванова сразу бы всё поняла. Даже без меня. А ты ничего не видишь, даже когда я тебе об этом напрямую говорят.
— Напрямую?
— Напрямую!! — Заорал Марек так, словно перед этим долго сдерживался. — Ты что, не понимаешь, что здесь не может быть таких хороших и наивных мальчиков, которым дали по морде — и они приходят извиняться. Если бы они принялись отлавливать нас поодиночке и избивать до полусмерти — вот этому я нисколько бы не удивился. А то, что они извиняются — это, даже с натяжкой, детским садом не назовешь. Ты настолько наивна, что готова поверить в любую ерунду!
— А зачем они тогда…?
Марек помрачнел.
— Мне кажется, что на втором курсе есть свой психолог. И еще мне кажется, что с его помощью все свои шаги второкурсники просчитывают до миллиметра. Может быть они и пришли извиняться только для того, чтобы ты предложила им перейти на нашу сторону. Вспомни точно, что они тебе говорили
Я пересказала дословно.
Марек схватился за голову:
— Ты что — на самом деле ничего не поняла? Они тебя планомерно подводили к мысли, что их староста — никуда не годный руководитель, что у них внутри курса полный разброд, они только и ждут, чтобы пришел кто-нибудь добренький и взял их под свое крылышко.
— Прости, Марек, я этого не поняла.
На этот жалкий лепет мальчик не обратил никакого внимания, и досадливо отмахнулся рукой, словно от надоевшей мухи:
— Да ну тебя!
— Что же нам делать?
Не в силах устоять на ногах, я уселась на корточки, снизу вверх глядя на своего собеседника. Наверное, у меня был слишком уж несчастный вид, Марек смягчился. Это проявилось только в том, губы его перестали кривиться в презрительной усмешке, зато из той речи, что он приготовил для меня, подозреваю, он не изменил ни одного слова.
— Всё человечество делится на две группы: ведущие и ведомые. Вторых гораздо больше. К ним ты и относишься. Я тебе об этом говорил минуту назад, а сейчас только лишний раз убедился. Стоит только кому-нибудь сказать тебе, что и как нужно делать — ты тут же это сделаешь. А чтобы додуматься до чего-нибудь самой — это со скрипом; даже если и сподобишься, будешь сомневаться и десятки раз, а потом и других будешь утомлять всякими вопросами. Тебе с твоими талантами нужно в одной комнате с Ивановой жить, чтобы ей было, кому в жилетку плакаться — и больше никуда не высовываться. Очень удивляюсь, что Иванова именно тебя на свое место поставила, а не кого-нибудь еще.