На четвереньках я преодолела «тамбур», не без юмора размышляя, что такой способ передвижения для меня становится более чем привычным, открыла дверь в читальный зал, тут же вскочила на ноги, чтобы не подвергаться насмешкам читающей публики — и окаменела. В зале никого не было. Ровными рядами стояли пустые столы, на некоторых лежали книги — и развёрнутые и закрытые, лампы с синими абажурами (вчера вроде были зелёные… или нет?) бросали на деревянные столешницы ровные яркие круги — вокруг царило полное спокойствие и умиротворение. Только вот люди куда-то подевались. Создавалось полное ощущение того, что прозвучал какой-то сигнал — все встали, а потом дружно и организованно покинули помещение.
Я была очень близка к тому, чтобы в полной панике проделать тоже самое — и внезапно ВСЁ поняла!
Точнее, поняла я не всё, для этого не хватало исходных данных, но то, что мне стало ясно — именно это меня мгновенно успокоило. Впервые за всё то время, что я проучилась в «Штуке» меня охватило чувство настолько сильного восторга. Хотелось прыгать по библиотеке, переворачивать полки с книгами и кричать во всё горло. Подумать только, у меня получилось!
Теперь мне стало понятно, что происходит на здешнем Сайте!
И я прямо сейчас проверю обоснованность моих выкладок!
Скрывая безумную радость, я немного покопалась в картотеке, отыскала книгу по истории банковского дела, уселась в кресло и не без некоторого злорадства с деланным безразличием принялась перелистывать страницы. Как и у всех очень старых книг бумага была тёмно-жёлтой и очень шершавой — казалось вот-вот фолиант рассыплется и оставит после себя на столе горстку праха.
Некоторое время ничего не происходило, потом входная дверь отворилась и появился мальчишка, с некоторым удивлением оглядел пустой зал, стрельнул глазами в мою сторону, принялся рыться в картотеке, время от времени бросая на меня беспокойные взгляды, наконец не выдержал.
— Ты чего здесь одна? — Спросил он.
— Понятия не имею. — Эту фразу я произнесла как можно более безразличным голосом и глаза постаралась сделать наивные и бесхитростные, словно у цыплёнка, который только что высунул голову из яйца. Не знаю, насколько хорошо у меня это получилось, я никогда не умела хорошо притворяться, но мальчишка ушёл ещё более озадаченным, чем до разговора со мной.
Вскоре начали подтягиваться остальные ребята, и уже через несколько минут читальный зал приобрёл обычный вид.
— Бахмурова, тебе по голове сразу дать или ты сначала что-нибудь скажешь?
Я вздрогнула, обернулась и покаянно потупилась. Рядом со мной сидел Марек.
— Сначала ты просишь, чтобы я не отходил от тебя ни на шаг, а потом исчезаешь неизвестно куда, — принялся выговаривать он мне громким шёпотом. — Мне что — делать больше нечего — искать тебя по всем сёлам и весям?
— Когда я тебя просила, ты ещё не наорал на меня.
— Во-первых, я не орал, а спокойно объяснял, кто ты такая; ты ещё не видела, как орут и как ору я, иначе бы не забыла. Во-вторых…
— Заткнись!
Это коротенькое слово оказало на Марека сильнейшее действие: впервые за всё время нашего знакомства я увидела его удивлённым: рот его приоткрылся, глаза, и без того сильно увеличенные толстыми плюсовыми стёклами, стали ещё больше.
— Это ты мне?
— Кому ещё? — Гримасе, которую я сделала при этих словах, вполне мог позавидовать какой-нибудь зловещий киношный персонаж. — Уйди отсюда по-хорошему, иначе сам в лоб получишь! — Марек сделал шаг назад, прямо сидя на стуле) — Сначала говоришь всякие гадости, а потом удивляешься: «Чего это меня, мол, никто не любит». Считай, что чашу моего терпения ты переполнил. А если совсем честно, то мне уже надоело притворятся примерной девочкой, так нашим ребятам и передай, — мне удалось прошипеть эту фразу несмотря на полное отсутствие в ней шипящих согласных. — С этой минуты я начинаю новую жизнь. Теперь вы все будете молиться, чтобы Иванова побыстрее вернулась. Всё, вали!
В подтверждение серьёзности своих намерений я открыла «Историю банковского дела», с видимым наслаждением вырвала первую страницу, с названием, оторванную страницу разорвала на две части, потом — ещё на две части, бросила их на пол, то же самое проделала со второй страницей, с третьей, с четвёртой. Почти все ребята, находящиеся в библиотеке, оборачивались и смотрели, что я делаю. Когда я отрывала пятую, Марек исчез. Вот только что сидел на стуле рядом, вытаращенными глазами смотрел на разбросанные по полу страницы — и его уже нет. Стул был пуст. Пропал даже небольшой пакет, который мальчик притащил с собой и повесил на спинку своего стула. Интересно, что в нём было?
А потом динамика пространства резко снизилась. Движения ребят замедлились, стали тягучими и плавными, словно они вдруг очутились под водой; скорость и, как прямое следствие этого, тембр голосов стали уменьшаться, пока не переросли в неразборчивое басовитое гудение…
Наконец, всё застыло.
Я — единственная в читальном зале — оставалась в ясном физическом и моральном состоянии и окружающее воспринимала вполне адекватно. Полная неподвижность ребят продолжалась минуты три. Я за это время успела пройти между рядов, заглянула в несколько раскрытых книг, лежащих на столе, попробовала перевернуть одну страницу, но та не поддалась: вся книга казалась высеченной из единой глыбы. Парадокс замедления времени.
Я этому нисколько не удивлялась; скажу даже больше: чего-то подобного я и ожидала.
Всё вокруг осветилось желтовато-зелёным светом, по стенам, по потолку быстро пробежали ряды непонятных символов. Не успела я опомниться — окружающие меня люди снова пришли в движение. Всё стало так же, как и раньше, за некоторыми исключениями; например, пропала разорванная мной книга, исчезла девочка, которая сидела ближе всех к нам с Мареком, ушёл в небытие громадный книжный шкаф, занимающий пространство противоположной от двери стены.
Все мои выводы полностью подтвердились, причём так явно, что у меня исчезли всякие сомнения в собственной правоте. Теперь я постараюсь объяснить, что именно произошло.
Ответ на загадку пустого читального зала, а так же на десятки других, возникающих за последние несколько дней, оказался более чем прост. Я совсем недавно говорила, что чем сложнее задача, тем проще ответ. Так и вышло.
В аналитике очень важным является правильная постановка вопроса. Зачастую в нём — уже половина ответа. Я попыталась ПРАВИЛЬНО сама себе задавать вопросы.
Примем за аксиому, что всё, происходящее вокруг — зачем-то и кому-то нужно. Зачем и кому — это уже вопрос из совсем другой оперы.
Итак: для чего каждому ученику «Штуки» отдельный виртуал? Почему бы не сотворить один виртуал на всех? Да потому что единственная задача, которая стоит перед неведомым «кукловодом»: воздействовать на нас, на нашу психику, а мы все разные, словно небо и земля. Чего стоит хотя бы Мариша со своими куклами и котятами, то бишь нарисованными чёртиками, и Никита со своим нездоровым интересом к программированию и к сетевым наркотикам (почему-то это мне больше всего запомнилось, наверное, из-за Полининой реакции). Каждый из ребят нуждается в личном подходе — и он его получает. Как проще всего воздействовать на психику? Через наиболее уязвимое место. Что лично для меня является ахиллесовой пятой? Я никогда не скрывала своих способностей к аналитике. С глубокого детства любила решать академические задачи по формальной логике. Я этим занималась до тех пор, пока мне это не надоело: всё, что мне попадалось оказывалось слишком простым. Мне было достаточно один раз прочитать условия любой задачи, даже очень сложной, — и я тут же видела все варианты ответов. То есть, моё мышление настолько упорядочено и логично, что вывести меня из психологического равновесия может только одно: необходимость существовать в мире, где напрочь отсутствует всякая логика. Мне даже стало стыдно, как я раньше до этого не додумалась.