— Ты его просто не знаешь, — пренебрежительно отмахнулась Полина. — У меня папуля хороший и умел меня воспитывать. А Васильев абсолютно не приспособлен к жизни. Я вообще не понимаю, как он до своих пятнадцати дожил. Тем более, здесь.
В коридоре послышался шум. Ребята явно ссорились, разговор шёл на повышенных тонах.
Девочка выглянула за дверь:
— Что там такое?! Вы ещё подеритесь!
— Так я первый эту комнату занял! И сумку свою сюда положил! А они вдвоём припёрлись!
— Если комната твоя, так и сидел бы в ней!
— Я что — барбосик, чтобы в комнате, словно в будке, сидеть?!
Полина вышла, оставив дверь приоткрытой. Я с интересом прислушивалась к развивающейся ссоре. Сразу скажу, что у меня нет извращённого желания слушать, как кричат друг на друга в общем-то не совсем знакомые между собой люди. В нашей семье так уж повелось, что у нас никто никогда не ссорился, да и ребята в моём старом классе подобрались на редкость уживчивые, поэтому я никогда не видела, как протекает среднестатистический скандал. Я даже не представляла, что из-за такого вот пустяка, как размещение в той или иной комнате, можно наговорить тому парню, рядом с которым собираешься учиться не один год, всякие гадости. Потом же хуже будет. Неужели ребята этого не понимают?
Похоже, нет. Ссора разгоралась.
— Всем успокоиться!! — Взвизгнула Полина. Голос у неё настолько изменился, что я даже не сразу поняла, что это кричала она. — Теперь давайте по порядку!
Я поняла, что именно случится в самое ближайшее время, и включила персональник. К тому времени, как Иванова, взволнованная и раскрасневшаяся вбежала в комнату и потребовала список всех учеников, распечатка уже была готова.
Полина даже не соизволила удивиться, восприняла мою оперативность как должное, и умчалась обратно.
— Нас тут тридцать девять человек, — послышался её голос. — Девятнадцать мальчиков и двадцать девочек. Комнат тоже двадцать. Сейчас вы мне скажете номера комнат и кто с кем живёт, потом будем разбираться дальше.
Очень не вовремя я проявила любопытство и высунулась из-за двери. Полина обрадовалась, увидев меня.
— Это ты?! Записывай, а я буду говорить!
Я молча подчинилась. Мне как-то неловко было осознавать себя стоящей перед нестройной шеренгой моих будущих одноклассников, зато Полина в роли старорежимного прапорщика явно чувствовала себя как рыба в воде, прохаживалась взад вперёд, бросала деланно — озабоченные взгляды на лист бумаги в моей руке, говорила преувеличенно значительным голосом. Подозреваю, что она слегка рисовалась.
Впрочем, каждому своё.
— Во-первых, что за счастливчик у нас живёт один?
Одна из девочек несмело подняла руку.
— Фамилия? — Осведомилась Полина.
— Батюкова.
— Стоп! — Неожиданно для себя громко проговорила я и смутилась от всеобщего внимания.
— Что ещё? — Повернулась ко мне Полина.
— Такого не может быть. У нас мальчик должен лишним быть, а не девочка.
Иванова сориентировалась мгновенно.
— Все встали рядом со своими соседями!
Разобрались попарно. Тут же всё выяснилось. Марина, смущаясь встала около Ромы. Куклы у неё, слава Богу, не было, но теперь она вертела в руках плюшевого котёнка.
— Вы что — офонарели? — Свистящим шёпотом осведомилась Полина, остановившись напротив них. — У вас хоть какие-то понятия о приличиях имеются?
— Ромка сказал, что хочет со мной в одной комнате… — залепетала Мариша, готовая расплакаться.
Мальчик прятался за её спину. Это у него не получалось, он был на голову выше своей подруги.
— Вон! — Коротко бросила Полина. Не дождавшись реакции на свои слова. Схватила Рому за шиворот, толкнула к первому попавшемуся мальчишке. — Будете вместе.
— А чего ты тут раскомандовалась? — Выворачиваясь из её рук, со злостью в голосе спросил Рома.
Я удивилась, когда увидела Полинину реакцию на этот бунт. Девочка мгновенно успокоилась, а потом даже заулыбалась.
— Ты на самом деле хочешь знать, почему я тут раскомандовалась? — Неожиданно дружелюбно спросила она.
— Хочу! — Ромка был похож на забавную растрёпанную птичку, готового за крошку хлеба отдать свою крохотную воробьиную жизнь.
— Кто ещё хочет? — Весело осведомилась Полина, обводя взглядом шеренгу.
Ребята, само собой, молчали.
— А ты, Мариночка? — Ласково поинтересовалась она у девочки.
Марина, наконец, не выдержала и расплакалась, закрыв лицо руками. Мне почему-то показалось, что Полина именно этого и добивалась.
— Ты в меньшинстве, Ромчик, — с притворной горестью вздохнула Полина. — У тебя есть два выхода. Ты можешь продолжать качать свои права, тогда я приложу все усилия, чтобы ты вылетел из «Штуки» самым первым. А слов на ветер я не бросаю. Ты ещё не имел возможности в этом убедится, но убедишься, думаю, в течение ближайших нескольких дней. Есои доживёшь и никуда не уедешь. Есть ещё один вариант. Ты тихонько становишься в строй, и мы забываем про наши разногласия. ВООБЩЕ забываем, — она выделила первое слово. — «Вообще» — это значит, что что бы ни случилось, ни с тобой, ни со мной, сегодняшнее происшествие я больше ни разу не вспомню. Выбирай!
Мальчик колебался недолго. Опустив голову, он занял место в строю, рядом с тем мальчишкой, которого назначила ему в соседи Иванова.
Полина только криво усмехнулась, после чего перестала обращать внимание на мальчика, словно ничего минуту назад не происходило.
Дальше всё пошло как по маслу. Никита вызвался помогать всем с расселением; прилежно таскал из комнаты в комнату сумки, вещи, столы тумбочки и всякие мелочи; с Полиной он тоже вёл себя так, словно между ними ничего не было.
— Понял, что я ему не по зубам, — шепнула мне Полина, когда мальчик с уже изрядно потёртым списком в руке подошёл к нам, чтобы что-то уточнить.
Никитины усилия оказались вознаграждены. После многочасовых пертурбаций как-то так странно получилось, что он остался в угловой комнате — одной из самых лучших — абсолютно один.
— По-моему, он нас обхитрил, — не преминула заметить я.
Полина, похоже, тоже это поняла, поэтому тему предпочла не развивать.
До самого вечера мы разбирали вещи и устраивались.
Время от времени к нам забегали ребята, что-то спрашивали у Полины, та отвечала, несколько раз надолго уходила.
— Так я и знала! — Заявила она, вернувшись после очередной своей отлучки, — во всём холле — ни одного взрослого. Мы предоставлены сами себе!
Последнюю фразу она произнесла с всем воодушевлением, на которое только была способна.
— Произошло что-то такое, после чего ты в этом убедилась?
Полина несколько секунд «переваривала» мой вопрос.
— Как-то ты странно говоришь… Вообще-то, да. Там ребята на первом этаже из зала стулья убрали.
— Что — все? — Не поверила я. — И куда?
— Ага, все. Расставили аккуратненько, вдоль стен, чтобы не мешали. Ни один здешний комендант, как бы он ни шифровался, этого бы не смог выдержать, обязательно прибежал бы разбираться.
— Интересно, что они там собрались делать?
— Не представляю, — ответила Полина. — И как-то не очень хочется узнавать. Я ведь не тиранка средневековая. Хотят устроить дискотеку — пусть устраивают. Зачем лишать народ маленьких радостей жизни?
— А ты на дискотеку не собираешься?
— Однозначно — нет. Во-первых, сразу хочу провести линию между мной и остальными, иначе, если будут вспоминать, как я с ними прыгала по танцплощадке, не будут воспринимать меня серьёзно. Во-вторых, — Полина даже принялась загибать пальцы, — одним своим присутствием я отравлю атмосферу всеобщей радости. На меня будут нехорошо коситься — мне это надо? А в-третьих, — Полина душераздирающе зевнула, — хочу выспаться. Думаешь, легко целый день на пьедестал карабкаться? А завтра, если ты права, будет ещё тяжелее. Так что… Ты, похоже, тоже никуда не идёшь?
— Я не люблю всякое… такое, — я даже покрутила пальцами в воздухе, словно надеялась, что это натолкнёт меня на нужные мысли, но яснее выразиться так и не смогла.