— Мы всем классом в самом начале туда зашли.
— И как — заинтересовалась Саша, — выбрались?
— Представь себе — нет. До сих пор там ходим.
Саша расхохоталась, сверкнув в полутьме белоснежными зубами.
— Ладно, теперь самый последний вопрос. Тут очень…, — я запнулась, подыскивая нужные слова, — очень трудно учиться?
Девочка тяжело вздохнула.
— Я много раз думала, что, где бы я теперь ни очутилась, что бы со мной ни произошло, хуже, чем здесь, мне никогда не будет.
Я взяла её ладонь в свою руку и не нашлась, что можно ответить. Девочка порывисто встала.
— Всё, мне пора.
— Когда мы сможем встретиться?
— Номер телефона запомнишь?
— Да.
Она назвала несколько цифр.
— Это — мой домашний телефон. На выходных можешь мне позвонить, я домой приезжаю примерно раз в месяц. Как-нибудь пересечёмся.
Мы расходились по отдельности, словно в старых шпионских фильмах, сначала вышла Саша, вслед за ней — я.
Как только я спустилась вниз, меня угораздило столкнуться с тем парнем, который уже сделал мне замечание несколько минут назад.
— Что ты делала на втором этаже? — Без обиняков спросил он.
В прошлый раз я ничего предосудительного не совершила, поэтому притворяться мне почти не пришлось, теперь же пришлось сделать значительное усилие, чтобы выглядеть спокойной.
— Я просто заблудилась. — Как можно более дружелюбным голосом объяснила я. — А что?
И очень не вовремя вспомнила, что на моей карточке — минус двести. Если этот мальчишка имеет желание и возможность снять с меня баллы, мне придётся туго.
— Ещё раз тебя в этом крыле увижу — пеняй на себя.
Он ушёл, а я, всё более ускоряя шаги, пошла по коридору к знакомой двери с цифрой «8». Когда я предыдущие два раза без приключений преодолела тёмное пространство между коридором и читальным залом, это придало мне чувство уверенности; я расслабилась, чего мне делать не следовало.
Мне показалось, что дверь совсем рядом, я приподнялась, и тут же затылок обожгло тупой болью. В глазах на мгновение потемнело, хотя, кажется, как может потемнеть в глазах, если вокруг и так полная темнота?
Полагаю, что некоторое время я даже провела без сознания, прежде чем рассудок не прояснился и я не смогла двигаться дальше. Само собой, теперь у меня даже помысла не возникало подняться на две ноги. Даже преодолев границу читального зала, я несколько шагов проползла на четвереньках. Несколько ребят, оглянувшись на меня, хихикнули. Это отрезвило меня. Стараясь сдержать стон боли, я выпрямилась в полный рост и направилась к шкафу с книгами, где стояло злополучное «Введение в теорию». Если бы дело происходило не в виртуале, а в реале, дело вполне могло бы закончиться сотрясением мозга и как минимум неделю пришлось бы носить бинты. Однажды я целый месяц пролежала в больнице с сотрясением мозга; не скажу, что у меня от этого остались самый радужные воспоминания.
Саши не было. Я уселась на своё прежнее место, оказавшись в полном одиночестве, что меня, кстати сказать, порадовало, и углубилась в текст.
Время летело незаметно. Я поднимала глаза к большим часам, висящим на противоположной стене и с удивлением замечала, что прошло полчаса, час, полтора часа, два… Когда стрелки изобразили без четверти шесть, я решительно захлопнула книгу.
Всё. Хватит. На первый вопрос я могла ответить без запинки. Совокупно с этим я узнала ещё множество вещей, которые вполне могут пригодиться для ответов на другие вопросы, не только по социологии.
Где-то в подсознании мгновенно, словно электрическая искра, проскочило несложное вычисление: сто двадцать восемь вопросов, на каждый — два часа, двести пятьдесят шесть часов, если заниматься по шесть часов в день — сорок два дня и шесть в периоде. Гораздо больше месяца, который остаётся до экзамена. Да, пожалуй, не стоит тратить на один вопрос так много времени. Часа будет вполне достаточно, тогда к экзамену можно будет успеть подготовиться.
Та-ак, а что там дальше? Вопрос номер два: «Векторное исчисление и теория матриц. Основы тензорного исчисления. Тензоры, их свойства, правила действий над ними»
Я чуть не вскочила с места. Как я вчера не задумалась над содержанием этого вопроса? Они что — офонарели?! Им теперь что — весь учебник по тензорному анализу пересказывать?! Тем более, несмотря на всю мою любовь к математике, о тензорах я имела самое общее представление.
Но моих знаний хватало, чтобы понять, что нет смысла разбираться в тензорном исчислении, если не имеешь представления про исчисление векторное, а чтобы освоить векторное нужно, как минимум, знать, что такое матрицы. И всё это в одном вопросе!! Тут не то что двух часов — недели будет недостаточно!
Перехода в наш корпус я не смогла найти, поэтому под привычным для нашего сайта проливным дождём мне пришлось бродить между корпусами, отыскивая наш. Все они были похожи один на другой, отличаясь друг от друга незначительно лишь размерами.
Во время своих блужданий я встретила нескольких наших ребят, совместными усилиями нам удалось добраться до корпуса. Мы, конечно, сильно опоздали.
— Семнадцать! — сказала Полина, глядя на меня. — Восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один, — сосчитала она моих спутников. — А где остальные?
Я пожала плечами. Полина ушла. Я подошла к девчонкам, которые примостились вокруг разбитого дивана; из разорванной во многих местах кожи сиротливо торчали пружинки.
— Кто разбирается в тензорной математике? — Спросила я.
На меня воззрились так, словно я спросила что-то совсем несусветное.
— Я этим немножечко занималась, — отозвалась незаметная русоволосая девочка. — А тебе зачем?
— Тебя как зовут?
— Лена Прокопова.
— Полина сегодня утром предложила заниматься вместе, — объяснила я. — Это хорошая идея. Я это поняла уже на втором вопросе. Не знаю, как вам, но мне одной в этом не разобраться.
— И что? — Не понимала моя собеседница. — Хочешь, чтобы я это тебе объяснила?
— Не мне. Всем.
— Я не смогу — всем, — смутилась Лена.
— А мне бы одной объяснила?
— Тебе бы — да.
— Тогда и всем остальным сможешь.
— Не смогу.
Я не стала её переубеждать, потому что не представляла, как это можно сделать. Ещё несколько дней назад я была точно такой же, боялась вставить слово в разговор, в котором участвовало больше двух человек, чуть что — сразу начинала краснеть, а всё закончилось тем, что сегодня мне пришлось произнести речь перед четырьмя десятками не очень знакомых людей — и я ни разу не запнулась. В психологии это называется практическое преодоление комплексов.
Кстати, о психологии. У нас ведь есть Марек!
Он сидел в стороне от всех и что-то записывал в тоненькой тетрадке в клеточку. Когда я подошла, он тут же захлопнул тетрадь.
— Чего тебе?
Я кратко объяснила ситуацию. Марек оглянулся, на кого я показываю.
— Типичная тихоня, — тут же определил он. — Флегматико-меланхолический тип. Такую можно поймать только на чувстве вины.
— И что ты будешь ей говорить?
— Почему я? У тебя самой языка нету, что ли? Попытайся донести до неё мысль, что общество нуждается в ней, а она его посылает без всякой на то причины — вот и всё. Могла бы и сама, кстати, сообразить.
— Я не уверена, что у меня получится, — замялась я.
— Какие вы все, бабы, беспомощные! Ладно, сейчас я приду.
Он появился через минуту, бесцеремонно, словно ледокол, вклинившись в плавное течение нашего разговора.
— Эх, ты! — Сказал он, близоруко поверх очков вглядываясь в объект своей работы. — Тебя как человека попросили… Трудно, что ли?
И ушёл.
— Да нет, не трудно… — забормотала Лена, виновато хлопая глазами. — Ладно, я объясню, только…
Она даже не смогла придумать, что именно «только». Я в очередной раз восхитилась Мареком. Он всё-таки молодец, несмотря на все свои причуды.