Я молчала. Красная Шапочка во время своей речи сидела неподвижно, только губы её шевелились и зрачки медленно пульсировали, то сужаясь, то расширяясь.
— Переходим ко второй части лекции. Сначала небольшой вопрос. Можно ли создать виртуал внутри виртуала?
Я едва заметно покачала головой.
Красная Шапочка подняла брови:
— Ты даже не хочешь хоть немножко подумать, — в её голосе послышалась обида, словно у крохотной девочки, которой пообещали и не дали лакомство. — На сайтах земного Интернета иногда заходишь в кладовку, где и одному человеку на первый взгляд, тесно будет, а внутри — футбольный стадион. Что это, если не виртуал внутри виртуала?
Красная Шапочка встала с моего ложа, сделала несколько шагов в сторону, чуть не задела головой переливающуюся сферу и вернулась обратно. Усаживаться не стала, осталась стоять.
— Значит, весь наш мир — это чей-то виртуал? — Спросила я, глядя на своюдиректриссу снизу вверх.
— Ты хочешь, чтобы я просто так, прямо здесь, как бы ненароком поведала все тайны бытия? — Юмористически осведомилась Красная Шапочка. — Ага, жди! — Она помолчала минуту. — Хотя, с другой стороны, и так уже выболтала достаточно.
— Достаточно — для чего?
— В принципе, всё, что я хотела, я уже сказала, — наконец, задумчиво продолжила Красная Шапочка, словно не слыша вопроса. — У тебя великолепные стартовые позиции. Раз — ты учишься в «Штуке» Навигаторов. Два — ты аналитик. Три — гораздо быстрее своих коллег с предыдущих курсов «допёрла», что тут происходит. Резюме: думаю, ты очень быстро догадаешься обо всём остальном.
— Спасибо. За комплимент.
В голове снова зашумело. Я попыталась улыбнуться, но у меня не очень получилось.
— А теперь поговорим о менее приятных вещах. Ты ведь в семье не единственный ребёнок, да?
Красная Шапочка пытливо вгляделась моё лицо.
Я напряглась.
— У меня есть сестра.
— И ты её очень любишь, верно? — Не услышав ответа, директрисса вытащила из корзиночки лист бумаги, протянула мне. — Это она?
Я вскочила, вглядываясь в прямоугольник изображения. Это была Сашка! Сестрёнка стояла перед окном, глядя прямо в объектив фотоаппарата. Ветер развевал длинные тёмные волосы, бросал их по плечам; непослушные пряди сползали на лицо. Лицо у Саньки было очень серьёзным, даже торжественным, словно у фотоперсонажей девятнадцатого века, когда сняться на камеру — это было целое событие в жизни.
За Сашиной спиной я разглядела фон своей собственной комнаты: шкаф, большое зеркало в углу комнаты, контуры интернет-кресла…
— Это фото сделано десять минут назад, — напряжённым голосом сообщила Красная Шапочка, о которой я, рассматривая распечатку, почти успела забыть.
— Зачем?
Голос мне изменил, вопрос она прочитала по губам.
— Раз, тебе нужно было показать. Два, мне самой было интересно на твою сестру посмотреть. На редкость миленькая девочка. Ты тоже так считаешь, да?
Я глядела на медленно шевелящиеся губы собеседницы и не понимала, что именно та говорит.
— Три, в отношении Александры Вадимовны у меня имеются некоторые планы, которые я намериваюсь претворить в жизнь.
— Что за планы?
— Не знаю, как тебе, — Красная Шапочка смотрела мне прямо в глаза, очень холодно и без всякого выражения, так смотрят глубоководные рыбы в иллюминаторы подводных аппаратов, — но мне будет очень неприятно, если с ней что-нибудь случиться.
— Что с ней может случиться? — Мой голос был спокоен как никогда раньше. Наверное, в психологии это как-то называется: я испугалась так сильно, что всё происходящее с собой стала воспринимать словно со стороны, став из главного персонажа зрительницей.
— Откуда я знаю, — передёрнула узенькими плечиками Красная Шапочка. — Человек — это очень сложный биологический механизм, в нём одновременно происходят сотни тысяч всяких процессов, физических, химических, гистологических, анатомических, физиологических, каких-то там ещё… Если вдруг хоть в каком-нибудь процессе произойдёт ошибка — это неблагоприятно отразиться на всём остальном организме, и мы получим болезнь, которая может оказаться любой: от банальной простуды до быстротечной летальной инфекции. Это — внутренние опасности. Есть и внешние. На улице, к примеру, может случиться много чего неприятного. Грав полем заденет, кирпич на голову упадёт… Хоть мы об этом редко задумываемся, но, если подсчитать, то опасностей на самом деле — сотни. Особенно для крохотной девочки. Я могу тебе предложить защиту для твоей сестры.
— Защиту?! — Удивилась я, внутренне готовая к любому повороту разговора кроме такого.
— Вот именно, — кивнула Красная Шапочка. — Я лично буду отвечать за то, чтобы с твоей Санькой ничего не произошло. А взамен вынуждена попросить об одной маленькой услуге.
— Что за услуга?
— Тебе её будет выполнить очень и очень просто. Согласна?
— Да!
Красная Шапочка впервые за всё время нашегоразговора пришла в лёгкое замешательство.
— Ты даже не подумала.
— Над ЭТИМ мне думать не нужно, — я выделила голосом местоимение «этим». — Моя сестра не должна подвергаться никакой опасности что бы ни случилось!
— Ты даже не хочешь узнать, о чём именно я тебя попрошу?
— Не хочу. Я всё равно согласна.
— Очень похвальное рвение! — Удовлетворённо кивнула Красная Шапочка. — Молодец, Настенька.
— Называй меня по фамилии, если уж решила шантажировать!
— Фу, какое некрасивое слово! — Поморщилась Красная Шапочка. — Зачем так грубо? Мы просто стараемся быть полезными друг другу.
— Чего тебе надо? — Я едва сдерживала ярость.
— Чтобы ты молчала, — просто ответила моя собеседница.
— О чём? — Зло бросила я.
— О том, что происходит в нашей школе.
— Это всё? — Не поверила я.
— О всех твоих выводах, догадках, озарениях не должен знать ни один человек. Думаю, это не такая-то уж серьёзная плата за безопасность твоей сестрички.
— А если кто-то без меня обо всём догадается?
— Это не твои проблемы. Твоя проблема — молчать. До первого апреля. Я лично буду это строго контролировать.
— До первого апреля? — Переспросила я.
— Вот именно, — улыбнулась Красная Шапочка. — А после — делай всё, что тебе заблагорассудиться. Можешь даже написать письма во все сетевые газеты и телестанции — тебе за это ничего не будет. И Сашке — тоже.
— И что же случится первого апреля?
— Думаю, ты станешь патриотом нашей «Штуки» и тебе самой не захочется, чтобы у нас возникли какие-то проблемы.
— Посмотрим, каким патриотом я стану.
— Посмотрим, — как эхо отозвалась Красная Шапочка.
— И всё-таки, странная дата, — вполголоса пробормотала я.
Красная Шапочка расхохоталась:
— Как трудно вам, аналитикам, жить; во всё вы стараетесь отыскать логику! Ладно, так уж и быть, скажу, откуда такая дата, чтобы ты не мучилась. Раз, я страхуюсь от случайностей, потому что вполне могла бы дать тебе срок два-три месяца. А за полгода ты в любом случае вникнешь в суть нашей жизни. Два, первого апреля начнётся подготовка к специализации, и тебе будет не до всякой ерунды. Три, мне просто нравиться этот праздник. День смеха — чем плохо? — Красная Шапочка глубоко вздохнула. — Ладно, пора тебе отсюда топать. Все вопросы мы вроде обговорили, договор составили. Фото, кстати, можешь оставить себе — лишний стимул не совершать разные глупости.
Красная Шапочка повернулась спиной и растворилась в воздухе.
Я даже не успела моргнуть — и поняла, что лежу у себя в комнате, на своей собственной постели. На прикроватной тумбочке, повёрнутый ко мне, стоит мой собственный персональник, с монитора которого прямо на меня смотрит Сашино лицо, глаза сестрёнки кажутся особенно большими и печальными.
— До первого апреля нам придётся как-нибудь потерпеть, — прошептала я. — А второго апреля, Санечка, мы с тобой в этой дурацкой школе устроим Армагеддон!