Джума присел возле Гуммата на кошму.
— Я думал пораньше прийти, а тут Гельды приперся. Болтал, болтал… Все норовит сбыть мне своего сопливого барана!
— А чего ж вместе не пришли? Я его тоже звал.
— Я говорил… А он… с бабами, мол, Гуммат путается… В общем всякие сплетни…
— Да ты ж первый их распускал!
— Возле магазина-то? Это я пошутил…
— Есть будешь или сначала чаю?
Джума пододвинул к себе миску с чектирме.
— Водки налить?
— Кто от нее отказывается?..
Он опрокинул стакан в рот и молча принялся за еду. Гуммат лежал рядом, опершись рукой на подушку, и думал, думал…
Вот он позвал людей в гости. А они не пришли. Все как один, словно сговорились. Как ему это понимать? То ли соседи вообще ненавидят его и выбрали случай показать ненависть, то ли он их чем обидел? Скорей всего второе, потому что, когда обижаются на человека уважаемого, карают его отказом от угощения. Господи, да он готов принять любое наказание, если б только был виноват! Вот хоть кричи, хоть плачь! Ладно, не будет он ни в чем оправдываться — нет его вины перед людьми!
Рано или поздно пожалеют они, что не приняли его приглашения. Придут, скажут: «Ты, Гуммат, оказался выше нас». А он ответит, что очень сожалеет, тем более что у него и в мыслях не было щедростью хвастаться — просто хотел посидеть, потолковать с соседями… Поверят они ему? Такие, как Длинный, может, и не поверят. Да только ведь это не человек: больше всех сплетни распускал, а теперь сидит, ест чектирме и сваливает вину на других. А те, кто не пришел, в десять раз достойней, чем этот сплетник! По-настоящему выгнать бы его надо — да уж ладно, пусть ест.
Джума доел чектирме, отодвинул пустую миску и вытер руки о скатерть.
— Да, Гуммат, люди стали неблагодарные.
Гуммат поднялся с кошмы, взглянул на Джуму.
— Ты наелся?
— Еще как! Слава богу, и завтра весь день сыт буду! — В подтверждение своих слов Джума громко рыгнул.
— Ну, раз наелся, не будем осуждать других. Не наше это дело.
— Ладно, как знаешь… Я, пожалуй, пойду? Желаю тебе всяческого благополучия!
Длинный ушел. Подождали еще немножко. Никто не появлялся.
— А вы сами-то поели? — спросил Гуммат жену.
— Конечно, а чего ж?..
— Ну тогда и мне налей мисочку.
— Миску-то я тебе налью, а что с котлом делать? Пропадет ведь.
— А мы не допустим, чтоб пропало. Ты, доченька, приведи завтра своих подружек. И Бешер пусть позовет ребятишек со всей улицы.
Гуммату никто не ответил. Есть не хотелось, но он пододвинул миску и стал хлебать чектирме.
8
С утра Гуммат занимался осмотром противопожарного инвентаря. У него была специальная каморка по соседству с гаражом — там он и устроился. Выбрал уголок посветлее, возился со своим имуществом и думал. Нужно было составить список людей, достойных пополнить противопожарную дружину. А где их столько наберешь, достойных, он ведь восемьдесят человек обещал. Со своей улицы никого не порекомендуешь. И не потому, что обидели его соседи, не в том дело. Они проявили себя, как люди несерьезные — можно таким доверить чужую судьбу? Загорится завтра, не приведи бог, чей-нибудь дом, а они возьмут да и не станут тушить — на хозяина обижены. Как хочешь, так и думай. И Гуммат думал, с утра все думал.
А в полдень начался пожар. Загорелся склад химикатов. Гуммат вскочил в кузов какой-то трехтонки и помчался на пожар. Шутка ли — двести тонн азота!.. Ладно еще, что не в селе — склад химикатов занимал половину хлопкового сарая, стоявшего далеко в поле. Ничего, обойдется — арык рядом, и насос он там неделю назад установил.
Густой черный дым скрывал почти весь сарай. Небо тоже было черное, подернутое дымом. Людей было еще немного, только ребятишки стаями носились вокруг сарая.
Гуммат с ходу ворвался в кладовку, выволок оттуда брезентовый шланг, бросился к арыку, где несколько дней тому назад поставил ручной насос. Насоса не было.
— Где насос?! — не своим голосом заорал Гуммат.
Никто не услышал его, крик затерялся в детском говоре. Мимо него с ведрами бежали к арыку люди. Гуммат схватил за руку одного из парней.
— Где насос?! Здесь насос стоял!
— Не видел я никакого насоса!
Надо было ехать к гаражу за другим насосом. Гуммат выругался, подбежал к машине и, вскочив на подножку, оглянулся на пожар. С одной стороны из-под крыши уже рвалось пламя. Люди суетились. Они пытались забрасывать огонь землей, другие выплескивали воду, но порядка не было, все толкались, мешали друг другу. Ведра таскали полупустые — разливали по дороге.