Я бродил взглядом всеми прелестями доселе невиданного существа. Медленно поднимался по длинных ножках к аэродинамическим бедрам, потом спрыгнул на осиную талию, трусцой пробежался по животику до идеальной, для любого поэта, груди. Здесь я остановился и сделал открытие века - девчонка без бюстгальтера. Соски выпирали из легкого платьица как две вершины абсолютно одинаковых гор. Грудь была прекрасна во всех отношениях – большие, будто дыньки и не свисали от тяжести, а стояли прямо, нацеливаясь мне в мужские гормоны. Я замер на месте - они гипнотизировали. В голове возникла мысль, что мне просто необходимо к ним прикоснуться. Мысль росла, утверждалась, крепла, постепенно превращаясь в идею фикс. Через секунду я уже не мог сопротивляться ей. Рука потянулась к запретному, но такому желанному плоду. Есть контакт! Ладонь обхватила теплую, мягкую штучку. Тепло растеклось по телу, достигло солнечного сплетения и приятно упало до центра моей вселенной.
Девчонка посмотрела на меня удивленными глазищами и только открыла рот, чтобы сказать, куда я должен сейчас уйти, пространство заполнилось чьим-то возмущенным криком. Я машинально отдернул руку.
- Ах ты извращенец! -, бабуська напротив меня показала артритный кулачок, - Что ты себе позволяешь?!
- Я это, я не хотел, оно само как-то ...
- Не хотел?! - подорвался крепкий мужик, схватил меня за грудки, - Извращенец! Сейчас продолжишь не хотеть на улице! Водитель, остановите здеся!
К мужику присоединились возмущенные пассажиры и вся шайка потащила меня к выходу. Заскрипели тормоза и дверь злостно раскрылась. В последний момент, перед тяжеленым пинком, я успел встретиться взглядом с Восьмым чудом света, которое уже сидело на моем месте и почему-то по-джокондовски улыбалось.
Желтая «тринадцатка» уже была далеко за горизонтом, когда я поднялся с земли. Задница болела и ныло колено. Наверное, забил при падении. Дрожащая рука потянулась к рубашке за сигаретами. К пачке прилипла какая-то бумажка. Как оказалось, это был товарный чек на освежитель для рта. На обороте которого, карандашом для ресниц, была выведена надпись: «Таня. 903 723 XX XX ».
Призрак ТЮЗа
В субботу с утра было. Представляешь, просыпаюсь утром, ну как утром, так, часов в двенадцать. Просыпаюсь, значит и что-то мне не то. Диво дивное - не могу понять, что происходит. Прислушиваюсь к самочувствию и ничего не чувствую. То есть совсем ничего. Лег часов так в четыре утра - бухал с коллективом после премьеры. А у меня ни намека на похмелье и абсолютно ничего не болит. Ничего удивительного в этом не было бы, если бы был моложе годков так на двадцать пять. На самом деле классно быть восемнадцатилетним - всю ночь пьешь, гуляешь с дискотеки приходишь пьяный в стельку, на ногах не держишься, а с утра, как ничего не было. Но я уже давно не пацан. Мне сорок три годика, слава Богу.
Встаю, значит, и челюсть с земли не могу поднять от удивления. Я о ногах ... легкость в ногах чрезвычайная. Да к тому же мне легко и непринужденно, что они (ноги то есть) сами пританцовывать начали. Драйв такой в середине, как в молоденького козлика горного. Вот ты попробуй после перепоя первым делом потанцуй. То-то.
Ну, думаю, классно. Видимо водка попалась хорошая. Классно мне, хорошо, что совсем вылетело из головы - сегодня же вторая суббота месяца. А это означает лишь одно - через час приедет жена, детей привезет на свидание. То есть бывшая жена. Мы разведены уже второй год. По решению суда я имею право видеть детей каждую вторую и четвертую субботу месяца. Козлы. Великодушно, видите ли, позволили видеться с моими собственными детьми. Чтобы им так кто-нибудь позволил.
Слушай, не знаю – что делать, за что взяться. В доме настоящий кавардак, как после войны ядреный. Воняет перегаром так, что кажется его можно потрогать. А эта сука не опаздывает никогда, еще и раньше может приехать. Пунктуальная, блин.
Пока встречались, ну, знаешь - «цветочно-конфетный» период, всегда опаздывала на свидания. Двенадцать лет вместе прожили и всегда, вот всегда, через нее опаздывали. Везде. Пока марафет приведет, пока нарисует чужое лицо на своем, то уже и спешить никуда не надо. А когда расстались ни с того ни с сего пунктуальной стала, будто бы немцы в роду пробегали.