О душ общежитский, воистину ты кара за грехи мои!
Все дело в том, что я училась на факультете философии и культурологии. И, кажется, администрация универа убеждена была, что истинный философ обязан жить, как Диоген, в бочке, пробавляясь солеными огурцами, а ко всем этим житейским коллизиям относиться пренебрежительно. Поэтому единственный и общий “философский” душ располагался в подвале нашей восьмиэтажки. У журналистов, к примеру, общага была вполне приличная, с душами в каждой секции. Эх…
С другой стороны, всегда можно было утешаться мыслью, что существуют еще экологи. У тех и туалеты были не на каждом этаже.
…Все пять чувств моих жестоко травмированы. До ушей доносятся шлепающие, булькающие, захлебывающиеся и отплевывающиеся звуки. Кто-то, немилосердно фальшивя, мычит себе под нос популярную песенку. Ароматы шампуней и мыл, смешиваясь в тяжелом воздухе, рождают невыносимый коктейль. Ноги разъезжаются на склизком кафельном полу, и приходится хвататься за склизкие же перегородки, немедленно отдергивая руки в омерзении. Язык ощущает фантастическую смесь вкусов, сочетающихся в нашей удивительной воде, отдающей одновременно хлоркой, ржавчиной и немного болотом.
Но тяжче всего приходится зрению. О, благословенная близорукость, даже тебе не спасти меня здесь!
Одно слово – Ад.
Неподалеку раздается придушенный женский визг. Ага. Ее тоже кипятком окатило. Визг становится тоньше и выше, постепенно переходя в ультразвук: кипяток сменился арктически-ледяной водой. Это там, на мужской половине, кто-то пытается отрегулировать температуру. Смесители в женской и мужской душевых связаны каким-то загадочным образом.
…Подниматься из Ада следует, минуя семь кругов – семь этажей. Поскольку лифт работает только до десяти, делать это надлежит пешком, гордо пронося мокрую голову мимо выбитых окон в пролетах – здравствуй, пневмония! – незлым тихим словом поминая доброхотов, организовавших на лестнице романтически-интимную обстановку, выкрутив лампочки…
Я поднимаюсь на площадку первого этажа и – о чудо! – лифт еще работает! С утробным лязгом и скрежетом он, грузно предо мною приземлившись, распахивает свое гулкое чрево и исторгает бесцветную личность в пестром халатике, трепетно прижимающую к себе большое махровое полотенце. Вечерами в общежитии холодно. Личность лязгает зубами от озноба.
– Как там? – робко относится она ко мне, – много народу?
Я пожимаю плечами: как всегда.
– Ага… – вздыхает личность, и узенькие плечи ее тоскливо опускаются. Меленькими шажками, с покорностью обреченной она семенит туда, где ждет ее за грехи воздаяние и муки очищающие…
И я блаженно улыбаюсь, ибо мною испытания сии уже пройдены. Ныне, очищена от скверны мирской, в тесной утробе громыхающего металлического чудовища возношусь к недосягаемым высотам восьмого этажа…
Комментарии за кадром
БАСЯ: Кстати, о сквозняках. Открой балконную дверь, я желаю гулять и дышать свежим воздухом. Нет-нет, на балкон я не пойду, ты с ума сошла, там же холодно. Я буду гулять перед дверью, да, оставь открытой. Квартира выстудится? Чепуха! Не о чем волноваться, я же потом сразу залезу под одеяло. АААААА! Как ты смеешь?! Что значит – это был почтительный пинок?!
Я дам вам парабеллум
Очень жаль, что в школе нет уроков самообороны. Дурацкое ОБЖ – есть, а самообороны – нет.
По ОБЖ, я помню, у нас был восхитительный учебник, там целый параграф был посвящен самообороне при нападении. Для девочек персональные рекомендации давались. К примеру, в случае изнасилования учебник советовал совершить акт, хм, дефекации. Честное слово! Так и было написано. Предполагалось, что насильник офигеет и бросит насиловать. Навсегда, полагаю. Кстати, мои аплодисменты девушке, которой реально удалось бы это сделать.
Еще там предлагалось, если вас вдруг грабят или, опять же, насилуют, не кричать, допустим, “Помогите!” или, скажем, “Насилуют!”, или там "Грабят!". Потому что народ труслив и обойдет подальше. А кричать предлагалось “Пожар!” – трусливый народ тогда сразу сбежится. То есть вот с тебя срывают блузку, а ты страстно вопишь: “Пожаааар!!”