Алиса, кошечка некрупная, как раз размером со щенка, присмотрелась, догадалась обо всем, закатила глаза – и усыновила вот это.
Из детства, где его могли и вылизать, и лапой (за дело!) по толстой попе выписать, Норис вынес безмерное уважение к кошкам в целом и к Алисе в частности. Она же отвечала ему снисходительным покровительством. А когда он подрос, эти двое сколотили банду.
Алиса вообще-то никогда не отличалась криминальными наклонностями. В отличие от воспитанника. Поэтому мы знали, что, например, оставить курицу там, докуда еще подросток Норис не доберется – дело безопасное. Например, в раковине. Он бы, конечно, не постеснялся заглотить ту курицу в одно лицо (потому что растущий организм!), но не дотянется. А Алиса-то так поступить не может, она девушка воспитанная! И вообще считает, что каждый должен есть из своей миски.
Кроме того, Алиса просто всегда твердо знала, что во всякой курице есть ее законная доля – гузка. Разделывая курицу, гузку мама в любом случае отдаст ей. Так зачем нарываться и безобразить, если все равно получишь свое?
В тот год у нас появилась новая газовая плита – с вращающимся грилем и верхним и нижним подогревом в духовке. Мама той плите страшно радовалась.
А еще у нее появилось новое коронное блюдо: натертая специями курица вращается на этом самом гриле, равномерно зарумяниваясь со всех сторон, а жирок с нее капает на разложенные на противне половинки картошки, посыпанные тертым сыром. Снизу картошка поджаривается на этом жирке, а сверху покрывается румяной сырной корочкой. А все вместе это – язык проглотить, как вкусно!
Словом, вопрос о том, каким будет главное горячее блюдо к новогоднему столу, даже не стоял. Мама заранее нашла птичку пожирнее, и 31 декабря курица уже с утра лежала в раковине, размораживаясь, пока мы все заканчивали наряжать елку, а папа вытаскивал раскладной стол на середину гостиной.
Все было мирно и мило, пока тишину не прорезал мамин вопль. Мама как раз зашла на кухню – и, похоже, встретила там что-то ужасное. Ну как минимум – таракана размером с тапок, иначе эту бездну отчаяния в голосе было не объяснить.
Когда, толкая друг друга, мы с сестрой и папой ворвались на кухню, мама все еще стояла у дверного проема, прижимая руки к щекам.
Сразу стало ясно, откуда столько отчаяния. Просто наши родители при нас никогда нехорошими словами не ругались, совсем. Я не знаю, как им это удавалось, но факт. Подозреваю, мама просто искала достаточно емкое, но одновременно цензурное слово.
Мы не учли мелочи. Алиса-то девочка воспитанная. Но заботливая.
На кухне с самым довольным и невинным видом обедал Норис. Курицей.
Он никуда не спешил – в конце концов, его честно угостили! Старшие! Вынули куру из раковины и даже в миску ему положили.
Курица была неровно обкусана уже со всех сторон. Только гузка аккуратно обгрызена, потому что все по-честному, у котика есть законная доля.
…Как небольшая, в сущности, кошечка вынесла ту здоровенную куру из раковины и донесла до миски – осталось загадкой. Но сомневаться не приходилось.
Заботливая Алиса наблюдала за растущим организмом сверху, с раковины, с умиленным и умиротворенным видом: «Кушай, дитятко. Расти большой и пятнистый!».
История четвертая. Язык до греха доведет
Разумеется, все мы знаем, что китайский новый год наступает в феврале, но все равно же все носятся с этими символами года на наш родной праздник. И все равно, ну как-то так сложилось, все стараются к празднику не обижать символ года. Не жарить петухов в цыплячий год, не тушить кабанов на свинский, не запекать говядов в бычий и все такое.
Моя сестра – большая поклонница вареного говяжьего языка. Мне этого не понять, но для нее язык – это такое обязательное к Новому году блюдо.
В очередной мой приезд в родовое гнездо мы с сестрой пересеклись там, и в какой-то момент речь зашла о новогоднем столе.
– Мама, наверное, манты будет делать… или лучше бэлиш! – рассуждала Марина. – Да! Мам, сделаешь бэлиш?
– Ага, – кротко отвечала та.
– Еще язык надо бы заранее купить…
– Главное – не говяжий, – возразила мама.
– В смысле – не говяжий?! А какой же еще?!
– Ну так год Быка же!
– Как – Быка, – у Марины даже голос слегка сел, а брови поднялись домиком. – Совсем – Быка? То есть вообще никак? Но как же! Не может же быть Новый год – без языка!
– Ну возьми свиной, – пожала плечами я, не понимая глубины трагедии. – Какая разница?
– Нет!
– Ну… можно мясо в рукаве запечь, оно немножко похоже…
– Нет!
– Ну…
– Нет!