Как положено девочке в особые дни, была вся такая противоречивая, хотела одновременно на ручки, драться, сексу и пожрать. Впадала в детство: если взять на ручки, пиявкой всасывалась в шею и вцеплялась всеми когтями, урчала и была счастлива, она же маленький котеночек, а ты ей мать родная. Если заорать и отцепить, падала на пол сразу столбиком, задом кверху, и затевала песнь о романтике, любви и дружбе организмами, где же коты, обожемой. Ой, какой мячик, давай играть, хотя нет, я котеночек, мне бы на ручки, нет, все-таки мужика, ой, я такая непредсказуемая.
Мои котики на Йошечку смотрели, аки на неведому зверушку, и брезгливо сторонились. Говорили, опять приволокла эту психованную, да? Им было легко, у них все правки в организмы давно внесены, особых дней не случается, где им понять романтические метанья.
Кошка Тиша – герой и бесстрашный исследователь. Ночью, когда песики уже спали, она решалась выйти со мной из комнаты в коридор, в Большое Путешествие. Проходила метра полтора, потом просыпались песики, радостно неслись на нее двойным тараном, кошка Тиша, как шла, не разворачиваясь, задом влетала назад в комнату. Задом наперед – это был тренд.
Однажды я не уследила, Тиша проскользнула у меня под ногами, а я не заметила. Я, как обычно, закрыла дверь на ночь, выключила свет и легла спать. Тиша, судя по всему, совершила свой моцион, нагулялась и решила возвращаться домой. А там внезапно заперто.
Ну Тиша же молодец и умеет проситься домой. Ну и давай орать, мол, хозяйка, ты совсем сдурела, я тут голодная и холодная под дверью совсем одна в этом враждебном жестоком мире. Ну и, конечно, первой все услышала и поняла не я. Совсем не я.
Тут Тиша обо всем догадалась. Но было поздно. Тиша знала, спасение близко, вот прямо за этой дверью. И тогда она зажмурила глаза и впечаталась в дверь.
…А я же лежу уже, слышу, что Тишин голос, а слов-то не разобрать, спросонок думаю, она зачем-то по ЭТУ сторону двери орет. А потом слышу топот пары счастливых мустангов, радостный лай и отчетливые ЗВУКИ ПОЕДАНИЯ КОТИКА. То есть, натурально, там задумчиво разжевывают и чавкают, подпрыгивая от радости, а котика уже не слышно. То есть все.
Я пулей вылетела из постели, стремительно помчалась в соседнюю комнату, распахнула резко дверь, и мне под ноги ввалился котик в форме двери. Вылизанный вусмерть, весь в сосулях. С чрезвычайно шарообразным хвостом, кстати. Я и не знала, что у Тиши в хвосте столько меха, я думала, она у меня гладкошерстная. Перед дверью стояли очень радостные песики с вывешенными языками, каждый улыбался сразу всей собакой, оба хотели себе еще немножечко котика.
После этого случая Тиша, кстати, все про песиков поняла. Она внезапно догадалась, что песики – такие же, мнэээээ, интеллектуалы, как и она. Теперь она разговаривала с ними на равных, но на всякий случай с самой высокой полки.
Комментарии за кадром
ТИША: А как еще с ними разговаривать, вот ты мне скажи, как?! И еще они мой мячик съели!
Запах детства
Эта главка получилась совсем невеселой. Она – о памяти и о тех, кто уходит. Я долго думала о том, стоит ли добавлять ее в эту книгу. Но она важна для меня. Вы можете просто пропустить ее. Или прочитать. Выбор за вами.
____
Однажды я собиралась что-то белить и купила кисть для побелки, грязновато-бежевую, из какой-то дранки, неприятно пахнущую то ли прелой соломой, то ли еще чем-то, смутно знакомым.
А один человек сказал: «Пахнет детством. Бабушкиным домом».
И тогда я вспомнила. В моем детстве тоже был этот запах. Так пахло в бревенчатой избе у Анны-апай, эта дранка торчала в щелях между бревнами.
Анна-апай была старшей сестрой моего дедушки. Она жила в неимоверно глухой, населенной старухами деревушке на границе Удмуртии и Татарии.
Пару раз в детстве нас сестрой привозили туда «подышать воздухом» и оставляли на какое-то время с дедушкой и Анной-апай.
Мама называла ее «тетя Анна», а дед – непонятным словом «Анапай». У меня всегда была очень плохая память на лица, а худые старые женщины в этой деревне – одинаково скуластые, седые и чуть сгорбленные – казались вовсе на одно лицо. Поэтому года в три-четыре я была уверена, что тетя Анна и «Анапай» – это разные люди… потом уже я узнала, что словом «апай» – и по-удмуртски, и по-татарски – зовут тетю, старшую сестру, любую уважаемую женщину.
Нам было там невыносимо скучно – в деревне не было детей и молодежи, а в доме не водилось книг и даже, кажется, телевизора. Впрочем, в нем все равно бы не было никакого смысла: Анна-апай практически ни слова не знала по-русски.