Тут беда в чем. Дом 96 – он такой. Бывают такие бесконечные дома-колбасы длиной в квартал. Дом простирается от улицы Козлова до улицы Мечникова. С лица у него куча магазинов и банков, а с изнанки там квартиры, детская площадка, жизнь кипит и у подъездов плюют семечками аборигенные старушки.
В общем, прошла я по Буденновскому от Козлова до Мечникова. А потом от Мечникова до Козлова. А потом обошла дом вокруг. Три раза. Нашла очень, очень много банков, но ни одного банка N. Аборигенные старушки стали присматриваться ко мне подозрительно.
Зашла в один из магазинов, спросила тетеньку, а нет ли здесь банка N. И тетенька сказала уверенно, есть. Только он по Мечникова. И не совсем в этом доме, а вот как бы рядом. Ну вы заверните, увидите. Я завернула, пробежалась раз пять туда-обратно пару кварталов по Мечникова. Зашла еще в один магазин. А нет ли, говорю, здесь банка N. И мне опять говорят, есть. Только он на Козлова.
Потом я спрашивала еще продавцов, ларечников, аборигенных старушек, аборигенных же детей, прохожих, собак. Все твердо и уверенно говорили: банк N здесь есть! Меня посылали на Буденновский, на Козлова, на Мечникова, на Комсомольскую площадь, во дворы, через дорогу, в соседний дом. Круче всех была одна девушка, которая сказала «Ну вот там вы завернете, он там – в домах. Там будет ну примерно вот как здесь, но только не совсем так. И он там снаружи». Здесь с легким треском лопнул мой мозг, но я покорно пошла куда сказано. Понятно же, да, что банка N там тоже не было?
Я начала осознавать, что скоро одичаю, начну аукать, потом у меня вырастет борода, как у Бена Ганна, потом я заведу себе Пятницу, построю хижину из пальмовых веток и начну выращивать помидоры. В общем, жизнь-то скоро наладится, чего там.
И как только мне пришло такое просветление, я встретила дядю охранника у одного из магазинов. По дяде охраннику сразу было видно, что, во-первых, он стоит здесь и курит от начала времен, а во-вторых, он точно знает все, вообще все. Наверняка, если бы я спросила у него, в чем смысл жизни или когда перестанет падать рубль, он безмятежно бы ответил без тени сомнения и колебаний, и ответил бы чистую и непреложную истину.
Но я не стала спрашивать дядю охранника про рубль и смысл жизни. Я спросила его про банк N. И дядя охранник без тени сомнения и колебаний ответил мне безмятежно: «Да. Был. А все. Он теперь переехал. Давно».
«…! – сказала я тогда. – … … …!! …, …!!! …, … … … через забор конем о трех копытах в яблоках!!».
Но это, я конечно, мысленно сказала. А вслух поблагодарила дядю охранника и поехала себе на автобусе в знакомый офис банка N, откуда тем временем три раза могла бы вернуться.
А по пути подумалось – вот если этот самый банк все точно видели, и все – в разных местах. И на карте же он есть. Причем, что характерно, на карте указано злорадное, мол, «Метка расположена неточно». То есть даже создатели карты сознавали, что нечисто тут дело.
В общем, думаю, дело как было. Однажды какой-то несчастный принес туда свою почку, печень, селезенку, деревянную ногу и бессмертную душу, а потом проклял навеки банк N на Буденновском. И с тех пор банк N, как «Летучий голландец», появляется то там, то сям, подманивает неосторожных прохожих. Главное туда не входить, наверняка там местный Дейви Джонс, а я, например, к змеям с некоторым предубеждением.
А вы встречали в своем городе «летучих голландцев», м?
Комментарии за кадром
БАСЯ (назидательно): А потому что нечего по городу слоняться. Дома надо сидеть и котиков гладить. А лучшее вложение средств, чтоб ты знала, – это мешок сушки, пара ящиков кошачьих консервов и удочка. Лучше с рыбкой. Хотя с перьями тоже неплохо.
О сложностях звериной иерархии
Песик Джоуль делит людей на «старших» и тех, кого можно так или иначе запесить и затаксить. Чтобы впали в состояние «ааааа, уберите собаку!» или «мимими сладкая тааксочка!». В обоих состояниях человек все равно делает все, что нужно таксе. «Старшие» – те, от кого при случае можно и выхватить волшебного пендаля. Старшие могут, к примеру, жестоко отнять разгрызаемую коробочку, дать по носу полусъеденной туфлей или даже не разрешить жевать котика. Бесчувственные животные, словом, все эти старшие.
Вот, например, Люся – она, конечно, любимая хозяйка, но не старшая, нет, потому что ее на раз-два можно затаксить. На нее достаточно посмотреть вот эдак, наклонив башку, взмахнуть безразмерными шелковыми ушами, и Люся сразу мимими и теряет волю. Как можно наказывать сладкую таксочку. Я тоже таксочку мимими, но волшебного пендаля это не отменяет, поэтому я временами старшая. А Дима ваще старший, ибо он суров и всегда с волшебным пендалем наготове. Я думаю, он тоже втайне таксу мимими, но тщательно скрывает.