Вот тут я начала ржать и объяснять сквозь слезы, что да, на Малюгиной, но, понимаете, она, улица, длинная. И нам надо было от Буденновского — направо. А не налево. И тут у него такое просветление на лице, и он говорит, ой. Так что ж вы сразу не сказали. Я ж не думал, что она ТАКАЯ длинная. Я однажды девушку потому что возил на Малюгиной. К Ипподрому. Номер примерно двухсотый был, правда. А у вас примерно тридцатый. Но я же думал, это та же улица.
Я говорю, ок. А теперь поехали направо.
Потом мы повернули, наконец, направо и еще раз направо, поехали в обратную сторону и долго-долго возвращались к исходной точке (в этом направлении, в отличие от моего, были еще и пробки). Потом миновали Буденновский. И тут я говорю, вы знаете. Тут ехать лучше не по Малюгиной, потому что она на парке прерывается, а по соседней улице. Он говорит, ага. И начинает старательно искать улицу Малюгиной, чтобы по ней ехать.
Дело в том, что улица там реально прерывается, и ехать нужно по соседней. И, главное, я там помочь-то ничем не могла, потому что не так давно жила на ней и толком не помнила, где какие повороты, где в какую сторону движение. У меня, в конце концов, есть личный, собственный топографический кретинизм.
Я говорю, скажите, а у вас есть навигатор? Или карта? Или что-нибудь? Он говорит, нет. Я говорю, а давайте тогда спросим у кого-нибудь дорогу. Вот люди ходят. А он говорит, нет. Ну откуда же эти люди могут знать, как туда проехать? Это таксистов надо спрашивать. А таксисты вокруг есть? – и торжествующе заключает: нет тут таксистов!
Вот тут я уже заткнулась. Потому что если дорогу станет выяснять еще какой-нибудь таксист, который, возможно, однажды возил кого-нибудь, к примеру, на Малюгиной, 500, я этого не вынесу.
Потом мы нарезали еще примерно тысячу кругов по району. Я узнала массу неизведанных ранее переулков вокруг, и, главное, ни одного знакомого названия. Потом, однажды, рано или поздно, долго ли коротко ли, я увидела знакомый магазин на углу и радостно завопила: «Дааааааа!! И вот теперь — еще разок направо, о!».
И водитель довольно ответил: «Ну вот. Хорошо, что не заблудились!».
Если вдруг кому нужна будет отличная экскурсия по неожиданным местам Ростова, ищите раритетный «жигуленок» с шашечками. Водитель молодой, веселый, с ветерком прокатит. Берет недорого, шансоном не терзает. Отличный водила, в общем. В машине тепло.
Пешком я, кстати, таки дошла бы до дому за все это время раза три точно. Но кто бы тогда так поднял мою самооценку же, ну.
Комментарии за кадром
БАСЯ: А вот потому что надо было старый компьютер оставлять! Что значит плохо работал? Пфффф! Это он тебе бесполезные картинки плохо показывал. А системник грел исправно, между прочим. И гораздо лучше этого твоего коврика с подогревом. А вот эти твои ноутбуки всякие – вообще бесполезные штуковины. Маленькому котику прилечь негде.
Собачья жизнь
Песик Джоуль страдает комплексом Наполеона. Не знаю, как там эта штука называется по-научному, в общем, плохо быть очень маленьким песиком, когда ты всей душой сознаешь непреложно и четко, что на самом-то деле ты доберман. Быть не просто даже таксом, а КАРЛИКОВЫМ таксом — оскорбительно для всякого уважающего себя добермана.
Джоуль мускулист, брутален и всяко настоящий мужчина, но вот ростом же не задался, что тут поделать. Даже таксоватый пес Гаврошка вырос почти вдвое больше Джоуля, и это ужасно.
Песик Джоуль ходил со мной курить на балкон. Я забиралась с ногами на сундук, задрав коленки. Джоуль вскарабкивался на меня и ставил передние руки мне на колени. Получалась вертикальная такса. Теперь песик Джоуль был — ВЫСОКАЯ собака и мог гордо по-хозяйски обозревать со второго этажа весь двор. Контролировать ситуацию. Песик Джоуль был тогда хозяином мира. Даже этот здоровенный дурак Норд, который вечно лаял и рвался с цепи во дворе, даже он, даже он! – все равно был ниже Джоуля.
Когда стало холодно, Джоуль по привычке выходил со мной курить, но в морозы тоже трудно быть гладкошерстным таксом с лысым днищем, очень холодно. Он забирался на колени, забивался ко мне в куртку и дрожал крупной дрожью. Но не уходил. Не бросать же на балконе глупую тетку совсем одну, без защиты огромного добермана.
Песик Джоуль любит высоких девушек. Об этом, впрочем, я уже писала. Лиза и Берта оставили огромные и косолапые следы в душе песика Джоуля, и оставалось лишь надеяться, что он не повстречает однажды какую-нибудь неземной красоты догиню, ибо вот тут-то и мог бы приключиться роман века.