— Помнишь Стоян, историю в Шарукани? — спросил я, когда мы уже были недалеко от ставки короля,.
Ратник кивнул головой, показывая тем самым, что намёк понял. Если меня возьмут в плен и будут держать где-нибудь в тюрьме, то Стоян должен придумать, как меня оттуда вытянуть. Вряд ли в славянском Броде, на данный момент в маленьком городке на северном берегу Дуная, есть надежные тюрьмы. Так что, при самом негативном раскладе меня ожидает зиндан. Но вероятность бегства из плена была. Нам удалось пройти незамеченными отрядами и укрыться в зарослях у Дуная.
Я направлялся в ставку венгерского короля лишь в сопровождении трёх своих ратников и сокола Ярла, который мог, если что, помочь мне с побегом, были некоторые заготовки на этот счет. Не было никакого смысла на данный момент направляться к королю со всеми четырьмя сотнями, так как ещё одна сотня где-то гонялась за преследователями. Или преследователи за моей за сотней. Там было не понять всю эту игру в догонялки. Кто кого догонял? Наверное, все же мусульманские и сербские конные потеряли в итоге несравненного больше, чем поя полутысяча.
— Сдайте оружие, своих коней, снимите брони, — приказывал мне командир венгерского патруля.
Нехотя, но пришлось починиться. Через час я уже стоял пред светлые очи венгерского короля Гезы II.
Насчёт очей, наверное, я погорячился, называя их светлыми. Гезе был чернявый и глаза его были тёмно-карими. Сам он был невысокого роста, с плотными чёрными волосами и пушком вместо бороды. Выглядел венгерский король не старше меня.
— Ты искал встречи со мной, русич, что ты хочешь? — спросил король.
Рядом с Гезой II находились трое мужчин и две женщины. Одна была явно уже пожилая, но вторая вполне себе молодая и даже привлекательная. Нет, меня ни в коем случае не тянуло на любовные приключения. Но не отметить славянские красивые черты у молодой женщины я не мог.
Не трудно было догадаться, что это жена Геза II, дочка Мстислава Великого, сестра нынешнего великого князя Изяслава Мстиславовича. Вот так получается, что соседние государи родственные друг другу посредством браков.
— Я спешил к тебе, король, чтобы передать слова василевса Мануила, по дороге на меня напали разбойники большим числом. Они почему-то прикрывались твоим именем, — сказал я.
— Ты кого назвал разбойниками? — взъярилась пожилая женщина. — Это, славные мужи Земли Сербской. И мы знаем уже о том, что ты многих из них побил.
— А почему на меня напали сербские славные мужья? Разве же я враг Сербии? Разве же враг Сербии мой сюзерен Великий князь Изяслав Мстиславович, твой тесть, король Венгрии! — даже с некоторым вызовом говорил я.
Я заранее выбрал такую тактику, чтобы говорить с позиции силы. В конце концов, я, действительно, подданный русского правителя, поэтому со мной нужно обращаться с оглядкой на реакцию великого князя.
— Я знаю, кто ты. О тебе многие знают, и твои люди уже неоднократно проходили через мои земли, направляясь в Византию и обратно, — сказал король, поглядывая то на свою мать, а пожилая женщина никем иным кроме как Еленой Сербской не могла быть, то на свою жену, Ефросинью Мстиславовну.
— И у нас был уговор, и мы платили за проход. Так зачем ссориться и нападать на меня и моих людей? — спрагивал я.
— То, что ты подданый моего тестя, тебя пока и спасает. Но почему ты исполняешь приказы императора Византии? — задал резонный вопрос король, игнорируя мои слова.
Говорить ли о том, что от моей миссии зависит русское патриаршество? Оно мне казалось уже в кармане, я уже представлял радость Климента Смолятича, нынешнего русского митрополита, когда он осознает благие вести. Думал, какие выгоды от этого поиметь. Но что стоит василевсу закапризничать и сказать, что он против? Это папа Римский обладает самостоятельностью принятия решений и может даже влиять на мнение и поступки европейских монархов. Константинопольский патриарх подчинен воле василевса. Особенно патриарх Николай IV — он вовсе креатура императора Мануила.
Были у меня и иные резоны попытаться образумить венгерского короля. Так, если венгры вторгнуться в Византию, да еще им подсобят сербы, это может быть такая лавина, которая подкосит империю, и уже скоро она не сможет сопротивляться ни Венеции, ни Генуе, ни сельджукам. Такого «больного человека» Европы очень быстро съедят. Будет от этого что-то хорошее для Руси? Нет, точно не будет. Мало того, я первый стану защищать Константинополь. С кем нам тогда торговать? Через кого выходить и европейские и арабские рынки? С кем в союзе решать вопросы на Кавказе, а после и стоять против иных захватчиков?