– Я тебя не выгоняю, – вот уж кто воистину расслаблен и не нервничает.
– Правда? – всплеснула я руками. – А как это тогда называется?
– Никто не мешает тебе жить здесь. Со мной.
Я посмотрела ему в глаза. Долгим взглядом, выдерживая настоящую театральную паузу. Сотников не дрогнул и глаза не отвёл.
– Это какой-то определённый сорт извращения? Ты не спрашивал меня, хочу ли я тебя видеть. Не спрашивал, есть ли мне где жить, когда покупал эту квартиру. Ты как-то слишком много на себя взял, Андрей, тебе не кажется?
– Нет. Не кажется, Маш. Мне до чёртиков надоело гоняться за тобой. И ловить руками туман. Давай ты перестанешь выставлять иголки, пыхтеть и колоться, мой ненаглядный колючий ёжик. А впрочем… можешь заколоть меня до смерти. Я не стану сопротивляться. Но и никуда не уйду.
Я снова опустилась на стул. Чашка уже не такая горячая. Да и я тоже.
– Где ты была, Маш? – у Сотникова всё такой же спокойно-невозмутимый голос. – Я искал тебя. И, поверь, не стал бы ничего без тебя делать. Но ты не оставила мне выбора.
– Я ездила навестить Аню, – почти не соврала.
О том, что я ехала, чтобы его увидеть и поговорить, рассказывать не стала. Как-то оно сейчас ни к чему.
– Сделаем так, – снова захотелось пристукнуть Андрея за это непробиваемое спокойствие. – Ты устала. Примешь душ. Отдохнёшь. Поспишь, если хочешь. А потом мы поговорим.
– О чём? – я всё так же упрямо не поднимала на Андрея глаза. Смотрела на чашку с чаем.
– Обо всём.
– Хорошо, – покладисто согласилась, мечтая просто перестать думать.
Да. Он прав. Поговорить нужно. Злиться смысла нет. Упрямиться – тоже. Но я и впрямь устала. Буквально валилась с ног после этой эмоциональной встряски.
Это всё гормоны. Коктейль, что буквально возносил меня с земли да по горкам, шатал из стороны в сторону, и я вела себя как озлобленная пмс-ница: то ли пирожное, то ли мороженое, то ли какао, а можно и на ручки.
Я как бы и так не отличалась большим терпением, нередко любила поязвить, но как-то больше с огоньком да с шутками. Нынешнее состояние и близко не стояло с тем, какая я обычно.
А может, это Андрей на меня так влияет. Его присутствие. Его непробиваемость и поведение. Слова, которые бесят и не оставляют выбора. А мне вольно или невольно придётся подчиниться, потому что идти некуда, усталость с ног валит и уже почти без разницы, что здесь Сотников торчит.
Всё же не чужие люди. Жили вместе когда-то, пусть и недолго. Я его видела голым, он меня – и подавно. Я от него дважды беременела. А поэтому строить какую-то целомудренную цацу нет смысла.
Андрей так и сидел на кухне, пока я переодевалась. Пил ли чай, разгадывал ли кроссворды, я старалась не думать. В данный конкретный момент мозг пытался адаптироваться и делать вид, что ничего не изменилось: я одна в своей квартире, а вот этот экземпляр, что оккупировал мою территорию, – всего лишь сон. И когда я проснусь, его здесь не будет.
Но, конечно, я ошибалась: ни после душа, ни после сна Сотников никуда не исчез.
20
Когда я проснулась, на миг показалось, что перенеслась в прошлое. В ту самую мансарду под крышей, где нам с Андреем было так хорошо.
Я лежу на диване. Он сидит за ноутбуком и сосредоточенно работает. Я любуюсь им сквозь полуопущенные ресницы. И снова мне хорошо, как тогда.
Столько лет прошло, а ничего не изменилось в моём мироздании, где центром всего – он, этот мужчина, что когда-то писал пальцем на моём животе собственническое слово «моя».
Он замирает. Поворачивает ко мне голову. Взрослый. От того Андрея семилетней давности в нём ещё много всего. Даже улыбка всё такая же знакомо-мягкая. И сердце снова заходится от боли и любви. Захлёбывается, потому что не понимает, что ему делать дальше.
– У тебя дыхание изменилось, – произносят Андреевы губы. – Поэтому я точно знаю, что ты уже не спишь.
Чуткий. Внимательный. Всегда таким был.
Я знаю, что он не сокровище, хоть я когда-то именно так и думала. Обожествляла. Готова была идти за ним с закрытыми глазами.
Но кто сказал, что если идол упал, то разбился? Стал менее божественным? Менее значимым или ненужным?.. Для меня именно так, не иначе.