25
Маша
Ночная смена вымотала меня до предела. Бывают спокойные дни, когда просто выполняешь свои обязанности, следишь за пациентами, ставишь капельницы или уколы тем, кому это необходимо, по схеме. А так даже поспать можно.
Эта ночка выдалась бурной. За ночь мы приняли троих новых больных. Почти всё время на ногах. От одного, очень тяжёлого пациента, пришлось буквально не отходить.
Под утро меня шатало. Я подумала, что пора завязывать с ночными дежурствами. У меня двойня. И мне бы не хотелось, чтобы повторилось то, что случилось много лет назад. Я не собиралась больше терять своих детей.
– Нет, – твёрдо отбрила я ещё вчера Сан Саныча, что уже довольно потирал руки. – Я подменила Свету по очень горячей просьбе. А так у меня всё ещё отпуск, и я снова уезжаю. Приехала на пару дней. Есть у меня неотложные дела, и я не просто так брала отпуск, чтобы возвращаться в клинику внепланово.
– Ну что ты начинаешь, – недовольно пробурчал Сан Саныч.
– Это не я начинаю, а вы. Есть сорт людей, которые родились без сердца. Вы – один из тех самых экземпляров.
Зав обиделся. Вот явно обиделся, как ребёнок. Я, конечно, жёстко сказала, но почти справедливо. Его оправдывало лишь одно: он мужик. А мужики, как известно, часто идут по трупам к цели или к желаемому.
Добиваются своего любыми способами. И у них внутри ничего не дрожит, совесть спать не мешает, лишь бы механизм работал, часики тикали, все вокруг были довольными, процесс не замедлялся. А на людей плевать. Они лишь инструмент. Ему, по сути, безразлично, что с нами происходит.
Я не собиралась плакаться. Рассказывать, что осталась без квартиры, что мне надо как-то срочненько найти жильё, потому что у меня поселился тот, кого я и хотела видеть рядом и не хотела. Кому я и хотела бы доверять, но в силу разных причин не могла.
Домой я возвращалась уставшая, измученная, с полным непониманием, что делать. Думала, за сутки что-то гениальное снизойдёт в мою голову, однако этого не случилось.
Я по-прежнему сомневалась, изводила себя, мучилась. И тем, что во мне растут близнецы – в том числе.
Надо бы сказать. Но ситуация резко изменилась.
Одно дело – приехать и поставить перед фактом, зная, что он там женится, у него там своя семья и прочие прелести медового месяца, а поэтому я ничего не ждала, ни на что не надеялась. Ну, разве что перестраховка и помощь. Вдруг чего.
Сотников не Сан Саныч. У Сотникова чувство долга на километр. И он бы не отказался помочь. Вдруг чего. Это была как бы подушка безопасности, на которую я надеялась, потому что больше не хотела никого терять. Не в этот раз.
А опасность всё же существовала. Двойня ведь… А я тогда и одного ребёнка выносить не смогла. И никакие заверения гинеколога, что я здоровая, сильная баба, не могли вытравить из меня страх и в этот раз не выносить детей.
Другое дело – сейчас. Когда вот он – Андрей Сотников. Рядом. Живёт со мной в одной квартире. Нам даже спать негде, чтобы отдельно. Диван один, пусть и огромный.
Скажи я ему, что беременна от него, вообще не избавлюсь. Особенно, если учесть, что он в очередной раз раздумал жениться. Какое-то непостоянство. А точнее, завидное постоянство брать на себя обязательство и стойко не доходить до ЗАГСа.
Я ничему не верила. Я не доверяла. Ни ему, ни себе. А поэтому решила пока поберечь и свои, и его нервы. До поры до времени.
Хочешь помочь – помоги себе сам. Истина на века. Именно с ней я и возвращалась домой. Поправочка: в квартиру, которая теперь принадлежала Сотникову.
26
Перед дверью уже не моей квартиры я помедлила. Как правильно: открыть дверь своим ключом или позвонить?
На подобные мысли даже разозлилась. К чёрту всё. Он мне не указ, а я не цыпочка, чтобы ходить на цыпочках и угождать. И после такого посыла самой себе решительно вставила ключ в замок.
Вошла. В доме тихо. Почти. И запах еды. Судорожно сглотнула, потому что готова была сожрать слона. Как-то было не до еды почти сутки. За что сама себя обругала мысленно: я теперь не одна, и надо бы питаться, как следует.