– Мне-то не слабо, – повторила она очень твёрдым голосом и дерзко посмотрела мне в глаза, – но ты бы сто раз подумал: а надо ли это тебе. Стоит ли это твоих усилий? И да, меня бы устроило, чтобы ты не касался меня ни пальцем, ни чем другим… А то знаю я ваши недомолвки и оговорки. И да. Никто тебя тут не держит, если что. В любой момент – фьють! – махнула она рукой, показывая, что я могу выметаться, когда захочу, плакать обо мне никто не станет. – А то неровен час вдруг окажется, что у тебя там ещё какая-то невеста припрятана.
Невеста. Это слово прошлось по мне ржавым гвоздем.
Маша смотрела на меня всё так же. Чуть с прищуром. Пряталась за сарказмом, жалила словами.
Больше не было той восторженной девочки, что смотрела на меня большими глазами и пошла бы за мной на край земли. Но я не позвал. Да и вообще никогда ничего не обещал толком.
Может, не успел. Но это так себе оправдание. И никакие слова и уверения сейчас не способны отодвинуть стену, что пролегла между нами.
– Нам нужен ещё один диван, – сказала она. – Так что дерзай, хозяин квартиры. Твоя территория, мои некоторые условия по совместному проживанию.
– Будет диван, – кивнул я, соглашаясь.
Я б сейчас и на крокодила живого согласился. Лишь бы выиграть время и плацдарм для маневров.
– И да, – улыбнулась она мне всё той же иронично-издевательской улыбкой, за которой пряталась, как за щитом, – мне очень интересно, что будет через месяц. Кажется, ты именно этот срок озвучил? Вышвырнешь меня отсюда, если где-то что-то не срастётся? Мне всё же поискать варианты другого жилья? На всякий случай? А то мало ли… Вдруг и месяц покажется слишком длинным испытанием? А что если за пару-тройку дел управимся, выяснив, кому из нас слабо?
Она пыталась жалить словами. Но меня это всё не брало. Абсолютно. Я знал, какая у неё тонкая кожа. И помнил, как она хорохорится, чтобы спрятать свои страхи и отчаяние.
Я понимал, на что обрекаю её. И совершенно не заботился о себе. Я-то выдержу всё. Ну, или всё.
Где-то там ещё маячил Эдик, который «навеки». И чуял, что этот букетодаритель в воздухе не растворится. Но я, если что, готов был ему оказать посильную помощь.
– Не надо ничего искать, – посмотрел я Машке в глаза. – Если у нас ничего не получится с взаимопониманием, через месяц я уйду сам и перепишу на тебя эту квартиру. Сделаю дарственную.
Кажется, я её ошарашил. С неё даже вся напускная бравада слетела. Она снова смотрела на меня глазами растерянной девочки, которой никогда не дарили подарков и никогда не любили.
О том, что я солгал, знать ей совсем не обязательно. Я никуда не собирался от неё уходить.
29
– Ты прости, но я после суток, – вздохнула Машка. – Поэтому предлагаю для себя душ и спать, а тебе – отправиться за вторым диваном. Поставим у противоположной стены. Места и простора станет меньше, зато мы хоть как-то уживёмся, если уж тебе приспичило.
Она так и сделала. А я не отказал себе в удовольствии полюбоваться ею всласть и после душа, и когда она рухнула и отрубилась.
Особый сорт мазохизма. И я на него добровольно согласился.
А затем я, кажется, улыбнулся. Первый раунд за мной. И то, что Машка не давала расслабиться, странно грело душу.
Впервые за долгое время я словно очнулся. Будто вынырнул из какой-то беспросветной хмари и вдохнул свежий воздух.
Внутри поднимался ошалевший драйв и невероятной силы вдохновение.
Это как второе дыхание. Как будто развернулись крылья, что помогали не просто бежать, переставляя ноги, по замкнутому кругу, а парить, вырываясь из заскорузлых рамок, и обозревать весь мир. И, оказывается, он не мутно-серый, а разноцветный.
Пока она спала, я сделал очень много дел.
Нет, не работал. А выбрал диван. Подошёл к поиску творчески. И даже параметры прикинул, чтобы тот вписался в интерьер отлично.
А ещё наметил перестановку. Продумал, что ещё изменить во вверенном нам пространстве. Я, конечно, не дизайнер, а всего лишь веб-дизайнер, но для творческого человека такие мелочи не проблема, а в некотором смысле вызов.