И я решил не выделываться. Мне самому жутко было интересно, что он скажет.
– Как вы понимаете, речь пойдёт о Марии, – выдал он чопорно и недобро на меня зыркнул.
Ну-ну. Вещай, а я послушаю.
Наверное, он ждал какой-то реакции от меня или вопросов, но я молчал, как статуя Будды. И тогда он выдал соло, от которого меня бросило в жар и дрожь.
32
– Я всё о вас знаю, – заявил он без обиняков. – И о вашем э-э-э… договоре с Марией – в том числе. Это похвально, что вы охраняете честь моей невесты. Но не кажется ли вам, что посторонний мужчина рядом с ней – это перебор? Возможно, вы не до конца поняли серьёзность всей ситуации, не прониклись, так сказать. Мария больше не свободная женщина, она приняла мои ухаживания и соответствующий статус, который и на неё накладывает некие обязательства и нормы поведения. Понимаете?
Он смотрел на меня проникновенно, стараясь вовсю донести ценнейшую мысль. Нет, не просто донести, а и навязать.
– Нет, не понимаю, – посмотрел я этому хлыщу в глаза невинным взором младенца. По крайней мере, попытался это изобразить.
– Мне бы не хотелось идти на крайние меры и делать вам больно, – оскалился он в благодушной улыбке матёрого волка. – Мария – девушка нежная и впечатлительная, с большой душой и совестливостью. Она вас жалеет. Именно поэтому и не гонит. Так-то мы уже обсудили сложившуюся ситуацию, и я знаю, что она обо всём этом думает. У нас всё очень серьёзно. Очень, – подчеркнул он, будто я нуждался в дополнительных стимулах, чтобы понять все его недвусмысленные намёки. – Я собираюсь на Марии жениться!
А она собирается за тебя замуж? – так и хотелось спросить, но я не стал. Смотрел на этого напыщенного идиота с интересом и неким бешенством, от которого чесались кулаки. Но я понимал, что драка в данном конкретном случае ничего не даст, кроме неприятностей.
Мне не улыбалось взять и исчезнуть с радаров. А то, что Эдик мог запросто такое устроить, я не сомневался. Достаточно было мимолётно кинуть взгляд на его помпезное авто, водителя, охрану и одежду. Всё в нём кричало о власти и деньгах.
– В общем, ты понял, мужик? – неожиданно устало и по-простецки спросил этот седой волчара. – Ну, имей же хоть каплю достоинства. Не навязывайся. У всех у нас прошлое. Я вот пять раз женат был, прикинь? И начни я вспоминать да бегать в поисках былых любовей, представь, какой хаос воцарился бы. Кому это нужно? Ты опоздал, смирись. И никакие обои это не загладят. А я Марию буду беречь и лелеять. Детишек родим. Мы как раз над этим активно работаем, – победно усмехнулся он.
Внутри – тугой узел. Такой тугой, что не вдохнуть. И всё самое лютое и чёрное вылезло из-за углов, опутало паутиной, прошлось мерзкими мохнатыми лапами по внутренностям.
Он знал и говорил о таких вещах, о которых не мог знать. Только если ему об этом рассказали.
Но что-то во мне бунтовало. Не хотело верить. Возмущалось и верещало так громко, что я не позволил этому тёмному началу взять верх.
– Надеюсь, ты меня услышал и понял, – похлопал этот гад снисходительно меня по плечу. – Ну, бывай?
– Всего хорошего, – выдавил я и вышел из машины на воздух. Хватило сил аккуратно прикрыть за собой дверцу, а не шваркнуть ею изо всех сил.
Я не буду этому верить. Не хочу. В конце концов, бегать – это не мой стиль. Это Машка могла уноситься прочь, задрав хвост. И, может, ей тоже что-то эдакое сказали в том прошлом, где сплошные тёмные пятна, о которых я до сих пор не знал.
Я поверю, если она подтвердит. Или не поверю. Буду следить за её реакциями и лицом. У неё порой язык говорит одно, а лицо – другое.
Я вернулся в пустую квартиру. Маши снова не было. Долго. А когда она вернулась, я не стал на неё набрасываться с вопросами. Наблюдал. Любовался её чертами. Скулы обострились. Глаза немного запали. Словно что-то её тревожило и поедало изнутри.
А потом она подошла к окну и одёрнула штору. Ничего такого не было в её жесте. Но именно там, у окна, я кое-что заметил. То, что до этого не кидалось в глаза: она похудела. Лицо, руки… Но чуть полнее стала грудь. И живот. Выпирал округлостью – уже заметной, явственной, если приглядываться.