Это не я её бросил. Она меня. И ещё неизвестно, по какой причине.
То ли я не так хорош был для неё. То ли нашёлся кто получше. Мало ли. Бывают же затмения. А она, вкусившая страсти, вполне могла пойти за приключениями вслед.
Там же наследственность. Кто знает, куда она повернула?
Нет, это были злые мысли. А Машка в моей жизни была всегда. С того самого дня, как я увидел её на школьном дворе. С той минуты, как Аня взяла её под своё крыло.
И даже то, что она шлялась по улицам, курила и пугала прохожих вместе со своей шайкой-лейкой, не делало её в моих глазах хуже.
Это ко мне она прибежала ночью, когда отчим хотел её изнасиловать. Это со мной в одной постели она спала, доверчиво прижимаясь плечом.
Это я стал её первым мужчиной, когда ей исполнилось восемнадцать.
Это мне она снесла крышу напрочь. Влюбила в себя, повязала по рукам и ногам до бреда, до сумасшествия, когда только она одна и больше никто.
Эти колдовские зеленые глаза. Волосы цвета опавших осенних листьев. Её запах, её смех, её трогательная нежность. То, что преследовало и бежало вслед. Что грезилось по ночам и чудилось в отражениях, куда бы я ни шёл, что бы я ни делал.
Я рисовал её портреты. Мимо воли, не специально. Руки жили своей жизнью и изображали зеленоглазую ведьму с тёмно-рыжими кудряшками, что падали на плечи и закрывали полспины.
Я так и не избавился от неё. Не вытравил из себя, из сердца, из мыслей. Она возвращалась вновь и вновь – моя Машка. Девочка с зелеными глазами и нежной улыбкой.
Беззащитная, ранимая, сложная. Отчаянная, дерзкая, непокорная.
И не надо было начинать всё сначала спустя семь лет. Но как удержаться, если только вдохнул один с ней воздух – и всё, накрыло с головой.
Как омут. Как помрачение рассудка. Как сила, против которой не устоять, не сдюжить.
И всё. Мир снова перевернулся с ног на голову, где сидит колом она и никто другой.
Только я больше ей не нужен. Для неё это так, проходной вариант. Партнёр на ночь. Мужчина, которого она использовала, а он и рад. И готов сделать для неё что угодно.
Это внешне я мог строить из себя сурового мачо. Внутри всё рушилось, осыпалось руинами, падало к её ногам и никак не хотело возвращаться назад. К той жизни, к которой я привык. К тем устоям, на которых держался.
Больше я не атлант. Больше не могу удерживать небо. Оно рухнуло и придавило, расплющило и не оставило даже шанса на то, чтобы очухаться.
Может быть, когда-нибудь. Но я точно знал: это «когда-нибудь» наступит не скоро.
4
Я плыл по течению, как бездыханный труп.
– Если не она, то без разницы кто, – сказал я в тот вечер сестре.
Я и впрямь потерял смысл жизни. Ничто не радовало, ничто не задевало. И даже работа, в которую я погружался не с головой, а куда глубже, не дарила забвения, как раньше.
Я совершал какие-то телодвижения. Пытался существовать, но получалось плохо. Я даже встречался с невестой, водил её куда-то, а сам будто не присутствовал рядом. Шёл, как зомби. По инерции. А желание у меня было только одно: уехать, убежать, снова посмотреть Машке в глаза и увидеть там хоть что-то.
Встряхнуть её, выбить дурь. Любить до беспамятства. Разбудить. Спросить, что ж мы сделали друг с другом…
А ещё я понял, что я лох педальный, и что Машка снова развела меня на эмоции, заставила ревновать к каким-то мифическим мужикам в её жизни, в то время как Аня сказала, что никого у неё нет и почти не было за все эти годы, что нас разлучили.
Тогда какого хрена? Что такого я сделал? В чём провинился? Зачем она так с нами тогда и зачем сейчас?
Я сорвался и снова поехал в столицу. Но она как сквозь землю провалилась. Пропала, исчезла, съехала с квартиры, сменила номер телефона, который я кое-как выбил из Аньки.
Сестра тоже та ещё партизанка. Своих не сдаёт. Она как бы подруга, но и я как бы тоже не чужой человек. И это задевало до звёзд в глазах.
Я намеревался найти её и… придушить, наверное, заразу эдакую.
Машка меня объегорила. В очередной раз скрылась, исчезла, растворилась в большом городе. Хоть головой бейся, хоть лоб разбей – нет её. Не сыщешь, если не знаешь, как искать. Ну что за человек такой? Что за неуловимая женщина?