– Ты все же ее украл, кретин! – еле слышно шиплю на парня, чтобы не выдать нас с потрохами.
– Не украл, а позаимствовал на время, - без капли стыда отвечает он и, резко повернув кресло на девяносто градусов вправо, да так, что я чуть ли не сломал себе позвоночник, мы направляемся в сторону грузового лифта. – Я все равно оставлю ее возле ресепшена, поэтому это даже не будет считаться кражей.
– Если Демьян узнает об этом, он скрутит шеи нам обоим.
– Именно поэтому ты ничего ему и не расскажешь.
Он говорит это так уверенно только потому, что знает, что чертовски прав, поэтому мне не остается ничто иное, кроме как идти на поводу у этого кретина с отсутствием какого-либо инстинкта самосохранения.
Из-за полумрака, царившего в коридорах, мне становится не по себе, словно я очутился в одном из мистических фильмов про заброшенные больницы, а когда двери лифта неожиданно открываются, я ощутимо вздрагиваю.
– Что, уже пора вытряхивать дерьмо из штанов? – ехидно спрашивает Тимур, из-за чего я хочу хорошенько проехаться по его наглой роже битой.
– Только после того, как я этой коляской перееду твои яйца, - не остаюсь в долгу и выплевываю первое, что приходит в голову.
За открывшимися дверями лифта мы натыкаемся за хмурые лица двух санитаров, от одного вида на которых мне становится не по себе, но Тимур, наплевав на все и всех, насвистывая знакомый мотив песни, спокойно завозит меня в лифт. Мало того, что мужчины спускаются, как мне кажется, в морг, так еще и этот кретин успевает завязать с ними милую беседу о погоде и ценах на бензин, хоть сам даже ни разу не смотрел на то, сколько он стоит, потому что только и умеет, что размахивать безлимитной карточкой налево и направо.
Мы выходим на первом этаже и направляемся прямиком к запасному выходу, но, прежде чем выйти за дверь, Тимур звонит Демьяну, и только после одобрения со стороны брата мы выходим из больницы и, оставив инвалидное кресло в здании, садимся в рядом стоящую машину.
Ссадины и ушибы на моем лице делают свое дело и лица Демьяна и отца смягчаются, отчего я облегченно вздыхаю.
Прекрасно! Порка на сегодня отменяется.
– Нам еще повезло, что никто из репортеров не додумался о том, что стоит ждать вас здесь, - отец тяжело вздыхает, и, ослабив на своей шее итальянский галстук, переводит взгляд на меня. – Как ты себя чувствуешь, сын?
– Так, словно кто кто-то поиграл моей головой в баскетбол, а после прикрутил ее обратно, - не кривлю душой, хоть и понимаю, что даже через наигранную маску спокойствия отец переживает за мое здоровье.
Так было всегда. Каким бы холодным он ни казался, я видел, как его брови и лоб хмурятся каждый раз, когда его сердце болит за нас. Да, в бизнесе он превращается в кровожадную акулу, уничтожает даже самых сильных конкурентов и не терпит поражений, но для такого человека как он семья всегда будет стоять на первом месте.
Что бы ни случилось.
И сегодня именно тот случай.
Стоило нам добраться до дома, как меня в первую очередь кидают в объятия жены отца и мамы Тимура в одном флаконе. Женщина осторожно гладит меня по голове и шепчет слова о том, что счастлива, что я относительно цел и невредим, хотя в новостях они читали совершенно о другом.
Потом на меня свалились две разъяренные фурии в виде Мирославы и Милены, которые, если правильно судить по их взгляду, готовы были с порога накидать мне подзатыльников, но из-за рекомендаций врача о том, что в ближайшее время мне не стоит даже резко наклоняться, они перенесли свои экзекуции на будущее. Но даже несмотря на то, как обижены на меня девушки, я вижу в их глазах искреннее беспокойство.
– Может от них ты и получил помилование, но это не значит, что ты не получишь его от своей матери, - неожиданно за моей спиной появляется отец, крепко сжимая мое плечо. – Говорю заранее – от меня помощи можешь и не ждать. Сам с ней разбирайся.
– В прошлый раз ты даже не расстроился, когда Тоня сделала из твоего важного договора кораблик и пустила его по пруду, - припоминаю отцу проказы нашей маленькой проказницы, которой из-за своего авторитета все сходит с рук. – Ее ты, значит, простил, а меня готов запереть в горящем доме?
– Мое сердце превращается в мягкое тесто каждый раз, когда я вижу ее глаза и улыбку, - признается мужчина и садится в свое излюбленное кресло в гостиной на первом этаже. – Это я сотрудников или конкурентов могу свернуть в бараний рог, а вот Тоня использует против меня самое сильное оружие. Увы, тут я бессилен.