Я успел сделать шаг, прежде чем любопытство переросло в презрение.
― Ты всегда позволяешь кому-то другому делать грязную работу?
С таким же успехом она могла бы ударить меня по лицу. Я остановился, нахмурившись.
― Позволь мне внести ясность, принцесса, ― сказал я с рычанием, ― я никогда не боялся испачкать руки.
Она закатила глаза, но ее щеки слегка покраснели. Я начал выводить ее из себя. Хорошо.
― Может, мне стоит показать тебе, насколько…
― Хватит, ― оборвала она меня.
Она щелкнула пальцами, и ледяное онемение сковало мое горло. Я открыл рот, чтобы заговорить, и обнаружил, что не могу. Что это за магия, черт возьми?
Улыбнувшись, Аурелия повернулась и оставила меня там ― совершенно, буквально, потерявшего дар речи.
ГЛАВА 5
Джулиан
Тея вскочила, поспешно натягивая простыню на свое обнаженное тело. Простыня облепила ее изгибы, тело все еще было липким от пота после наших занятий любовью. Я спрыгнул с кровати и оглянулся на нее через плечо.
― Подожди здесь.
Это была скорее просьба, чем приказ. Я прекрасно понимал, что моя пара может делать все, что захочет, и, когда ее глаза сузились, я устало добавил:
― Пожалуйста.
Может, манеры могли бы ее остановить, но я в этом сомневался.
Я не стал хватать свою испорченную одежду. Я точно знал, кто кричит за моей дверью, и, если мама была взбешена, она могла сорвать ее с петель в ближайшие десять секунд. Здесь должны были действовать защитные чары ― старые заклинания и заговоры, ― охраняющие покои, вероятно, усиленные пробуждением магии. Моя собственная магия пульсировала в моих руках, требуя выхода.
Но если это так, то и магия Сабины была сильнее. А моя мама была старым вампиром. Древним. Не то чтобы я осмелился когда-нибудь сказать ей об этом. Это был верный способ оказаться припертым к стене и вынужденным просить прощения.
Но это было раньше. Теперь все изменилось. Я стал другим. Моя пара стала другой. Так много изменений произошло одновременно, но я знал, что после этой ночи ничто не будет прежним, особенно моя семья.
Кулак моей матери сотряс петли двери с силой тарана. Через секунду я распахнул ее и едва избежал следующего удара в грудь.
Ее рука замерла в воздухе, губы скривились, когда она увидела своего обнаженного сына, стоящего перед ней.
― Я застала тебя в неподходящий момент?
Она была в том же платье, но теперь оно было залито кровью. Каждая прядь ее волос выбилась из тщательной аккуратной прически, с которой она начала вечер. Засохшая кровь запеклась на ее руках и лице. В воздухе стоял густой медный запах, почти сладкий и определенно нечеловеческий. Если она устроила во дворе кровавую бойню, придется наводить порядок. Но если она пришла сюда с намерением навредить своей новой королеве, я добавлю ее имя в список тел, которые нужно похоронить.
― Мы как раз занимались внуками, так что ты мне скажи. ― Я прислонился к дверному косяку. Я знал, что лучше не провоцировать ее, но ничего не мог с собой поделать. Не потому, что мне особенно нравилось свойственное ей убийственное материнство, а потому, что мне нужно было ее измотать.
Я всегда подозревал, что моя мать скрывала те силы, которыми она обладала до того, как проклятие остановило истинную магию. Если они пробудились, то это было последнее, с чем я хотел иметь дело сегодня. Я чувствовал себя сильным. Возможно, сильнее, чем за всю свою жизнь, но Тея истощила свою магию, воскресив меня, и благодаря нашей новой связи я чувствовал, что она все еще слаба.
Тихое рычание матери заставило меня вздрогнуть, и я позволил инстинкту взять верх. Мои глаза потемнели, клыки снова выдвинулись, и я переместился, чтобы заполнить дверной проем. Но она не пошевелилась. Вместо этого она просто уставилась на меня.
Не отрывала глаз от магической татуировки на моей груди ― символа, который теперь олицетворял силу Теи. Ее власть.
Моей королевы.
― Что ты наделал? ― пробормотала она.
― Это была цена. ― Голос Теи за моей спиной звучал мягко, но уверенно.
Сабина пыталась смотреть мимо меня, но я стоял стеной между ней и моей парой.
― Какая цена?
― Его жизнь теперь связана с моей. ― Я слышал, как она приближается ко мне, слышал тихое шлепанье ее босых ног по мрамору, но по-прежнему не двигался. Я чувствовал ее позади себя и слышал ровный стук ее сердца, когда она сказала:
― Все в порядке.
Теперь меня не сковывали никакие путы ― не было первобытного, неоспоримого инстинкта защищать. Я мог отойти в сторону. Я знал это. Но мне было трудно это сделать. Ее забрали у меня. Она умерла.