Она смотрит на меня с еще большей ненавистью, я даже не думал, что это вообще возможно, потому что сейчас она на грани.
– Ты сейчас серьезно? – спрашиваю я, скрестив руки на груди и откинувшись на стойку.
– Абсолютно серьезно, – выпаливает она. – Ты не можешь просто использовать людей. Не можешь трахать всех подряд и оставлять после себя разруху.
Ее ноздри раздуваются от злости, она тычет в меня пальцем и выкрикивает:
– Ты не хороший человек.
Окей. Можно было бы рассмеяться над этим недоразумением, но она выглядит так, будто вот-вот заплачет. А вот этот взгляд, такой разочарованный, с болью – я не выдержу.
Я наклоняю голову, смотрю на нее и спокойно спрашиваю:
– Ты пришла сюда только для того, чтобы сказать мне, что я плохой человек?
– Да. Ты – отстой. Я думала, что ты хороший. Между нами что-то было… Я это чувствовала. Я правда думала, что ты другой. А ты только что доказал, что ты такой же, как все остальные, – бросает она, и в голосе уже не столько злость, сколько обида.
Я всем сердцем знаю, что это неправда. Но ее слова бьют в самое нутро. Что с ней произошло? Кто эти «все остальные»? И, черт возьми, что они с ней сделали? Мне хочется выследить каждого, кто причинил ей эту боль, и разобраться с ними по-своему.
– Кто тебе сказал, что я женат? – спрашиваю спокойно, стараясь не сорваться, просто жду ее ответа.
– Мэгги Пайнс, – фыркает она, сужая глаза и упирая руки в бедра. Те самые бедра, за которые я держался прошлой ночью. Я трясу головой, отгоняя это воспоминание и пытаясь сосредоточиться на том, что происходит сейчас.
Терпение на исходе, и я сухо бросаю:
– Ну, это точно ложь.
Ее глаза расширяются, и она яростно шипит:
– Ты сейчас серьезно называешь Мэгги лгуньей? Я прямо сейчас ей позвоню.
Я внимательно наблюдаю за ней и решаю идти ва-банк.
– Звони, – бросаю спокойно.
– Отлично, – парирует она с фырканьем и начинает копаться в сумке в поисках телефона.
– Разреши, – бурчу я.
Достаю свой телефон, нахожу контакт Мэгги и набираю ее номер. Включаю громкую связь и кладу телефон на стойку между нами. Жду. Она продолжает сверлить меня взглядом, злым, колючим.
– Привет, Уокер, – раздается голос Мэгги с той самой фирменной насмешкой. – Чему обязана столь неприятная честь?
– Не сейчас, Мэгги. Ты сказала Рыжей, что я женат? – перехожу сразу к делу. Наши обычные подколки подождут.
Молчание. Секунда… две… слишком долго. Черт. Что, блин, она там напридумывала? Я сохраняю каменное лицо перед Рыжей, хотя сам до сих пор не понимаю, что вообще происходит.
– Полагаю, ты говоришь о моей племяннице, Вайолет. Да, я сказала ей, что бармен из «Черного Пса» женат и что у него на подходе ребенок, – наконец произносит Мэгги, и в голосе у нее слышится едва сдерживаемое веселье.
Вот и оно. И… подожди, что? Ее племянница? Я сохраняю лицо, как будто ничего не произошло, и смотрю на Рыжую. Она все еще злится. Серьезно.
Но теперь у меня есть все, что нужно, чтобы развеять это недоразумение.
– Дом престарелых, Мэгги, – бросаю я с ухмылкой.
Она хихикает:
– А откуда мне было знать?
– Позже поговорим, – бросаю я, отключаюсь и убираю телефон обратно в карман.
Я прекрасно понимаю, что нам с Мэгги еще предстоит серьезный разговор. Особенно на тему того, как она "забыла" сообщить мне, что ее племянница, Вайолет, приехала в город. И то, как Рыжая ввалилась сюда с обвинениями в том, что я женат, теперь официально рассекретило нас перед Мэгги. Прекрасно. Прощай, личная жизнь в маленьком городе. Бессмысленно даже пытаться что-то скрыть.
Ее глаза впились в меня, все еще злые, настойчивые, и отступать она явно не собирается. Черт возьми, и это чертовски возбуждает.
– Ты вообще знаешь, как меня зовут? – спрашиваю я, внезапно поймав себя на мысли: а кто она, черт побери, такая? У Мэгги родня по всей стране и куча племянниц. Я не помню всех по именам, но что-то тут не сходится. И вопросов у меня, пожалуй, побольше, чем у нее. Но до них мы еще доберемся.
– Прелюбодей? – огрызается она.
Я с досадой рычу:
– Рыжая, этот бар – мой. Я не бармен. Кэш – мой бармен. Тот самый, что работал вчера ночью?
Смотрю на нее и жду, когда до нее дойдет. Волна облегчения прокатывается внутри и слава богу, она думала не то, что было на самом деле.
Она зажмуривается, опускает глаза, сгорая от стыда, и бормочет:
– Блядь. Прости.
Ее щеки вспыхивают ярко-алым, под стать ее рыжей шевелюре. На лице – чистейшее, искреннее раскаяние.
– Надеюсь, теперь кое-что прояснилось. Или тебе еще что-нибудь объяснить, Рыжая? – откидываюсь назад, уже с улыбкой наблюдая за всей этой сценой. Теперь, когда я понял, что это полный бред, мне даже весело.
– Нет, я сейчас пойду, зароюсь в землю и сдохну, – выдает она с неловким смешком.
Краем глаза замечаю движение на переднем сиденье ее машины и снова смотрю на нее.
– А теперь моя очередь. У меня к тебе пара вопросов.
Она смотрит на меня с виноватым выражением и выдыхает, уже почти сдавшись:
– Ладно.
И черт бы меня побрал, если прямо сейчас ее личико не выглядит чертовски милым, такое розовое и взволнованное от смущения. Ну нет, эта женщина точно не какая-то помешанная фанатка и не пришла тут устраивать цирк. Она слишком отчаянно старается не выглядеть разрушительницей чужих отношений, и я это уважаю. Кэш вообще-то мужик с принципами, никогда бы так не поступил. И уж тем более я бы сам не стал бы таким мудаком.
– Почему у тебя моя собака? – спросил я. Кивая туда, где голова моей собаки высовывается из наполовину опущенного окна, наблюдая за дверью, вероятно, удивляясь, почему она тоже не вошла.
Ее рот приоткрывается от удивления:
– Пиклз твоя?..
Скрещиваю руки на груди, ожидаю объяснений. Блин, она еще и в злости чертовски хороша. Не понимаю, как это вообще работает, но она стала еще сексуальнее, чем вчера ночью.
– Мэгги попросила меня присмотреть за ней, – мямлит она, растерянная.
Ох, еще бы. Вообще-то это Мэгги должна следить за Пиклз, пока Мак в отъезде, чтобы та не скучала одна в доме.
– Она должна сидеть с ней, когда я работаю. Как владелец бара, – добавляю с усмешкой. – А не как бармен.
– Перестань, – стонет она. – Мне и так стыдно. И вообще, технически ты наливал вчера сам, разве нет?
Я смеюсь:
– Было дело.
Я с облегчением замечаю, что она, похоже, не узнала меня. И я точно знаю, что Мэгги никогда не проболтается о чем-то личном. Она единственный человек в этом мире, в котором я уверен на сто процентов и на которого я могу положиться. Таких людей у меня немного, но в Мэгги я не сомневаюсь. Именно поэтому я без колебаний позвонил ей, когда решил проверить Рыжую на блеф.