Вайолет – не просто временный человек в жизни моей дочери. Она – семья. И Мак это чувствует.
Черт.
Я провожу рукой по лицу, моргаю, пытаясь загнать обратно все то, что подступает к горлу. Я знал, что Вайолет для меня важна. Знал, что это не просто интрижка. Не просто женщина, которая появилась и сделала мою жизнь лучше. Но я был не единственным, кто это почувствовал. Мак тоже.
Олли откидывается на спинку стула, скрещивает руки на груди и ухмыляется:
– Судя по тому, как тебя сейчас закоротило, похоже, попал в точку.
Джек, как всегда любитель подлить масла в огонь, прищуривается:
– Больно, да? Осознавать, что ты облажался с женщиной, которую твоя дочь уже считает семьей?
Я со злостью щурюсь:
– Мне не нужна чертова проповедь.
Джек пожимает плечами:
– Проповедь – может, и нет. А вот голову из жопы достать тебе бы не помешало.
Олли кивает:
– Потому что давай по-честному, Мак тебя не простит, если ты позволишь Вайолет уйти.
– Да он и сам себя не простит, – добавляет Джек. – Он потом всю жизнь будет жалеть.
Мак уже злится на меня. Уже смотрит так, будто я самый тупой человек на планете за то, что прогнал Вайолет. И она права. Черт, они все правы.
Я дал своему прошлому затмить глаза. Дал предательству Стеллы исказить нечто настоящее, нечто по-настоящему хорошее, до такой степени, что сам испугался его удержать. И в итоге? Я разбил не только свое сердце. Я разбил и Мак.
Резко выдыхаю, качаю головой:
– Мне нужно все исправить.
Олли ухмыляется:
– Спасибо, Кэп.
Джек хлопает меня по спине:
– Ну, что дальше, Папочка-Ковбой?
Я стону, уже жалея о каждой жизненной развилке, что привела меня к этому моменту. Но знаю одно, я не отпущу Вайолет без боя.
– Ненавижу вас всех, – бурчу я.
После сотни подколов и пинков под зад я, наконец, открываю это чертово видео. И сразу же об этом жалею. Потому что там она. Вайолет.
Как она поет – голос теплый, пронзительный, настоящий. Как закрывает глаза, полностью растворяясь в музыке. Как чуть наклоняет голову ко мне, когда я играю рядом. И то, как я смотрю на нее. Я сглатываю. Потому что, черт возьми. Я смотрю на нее так, будто она – весь мой гребаный мир. А теперь? Теперь я все просрал.
Я думал, это видео взбесит меня. Думал, что посмотрю и почувствую себя преданным, будто она все это спланировала. Но нет. В груди, как удар ногой. Потому что все до ужаса ясно: я люблю ее. А потом позволил своим страхам и неуверенности прогнать ее прочь.
Я даже не замечаю, что перестал дышать, пока голос Уилла не звучит в трубке:
– Посмотрел?
Я прочищаю горло:
– Ага.
Он вздыхает:
– И?..
Я тру подбородок, чувствую, как пальцы дрожат:
– И мне нужно все исправить.
Пауза. Потом:
– Да ну нахрен, неужели сам догадался.
В баре тихо, до открытия еще рано. Только я, недопитая кружка кофе и тихое гудение музыкального автомата, гоняющего старую, до боли знакомую мелодию. Мак сидит в глубине, с перекусом и тетрадями, делает домашку. Я пытаюсь нащупать хоть какое-то подобие нормальной жизни. После всего дерьма, что обрушилось, мне хотя бы тишина нужна, и место, где можно спокойно подумать, как, черт возьми, мне все исправить с Вайолет.
Но, естественно, вселенная слишком злая, чтобы дать мне передышку. Дверь распахивается, и мне даже не нужно поднимать голову, чтобы понять, кто пришел. Я чувствую ее раньше, чем вижу. Кожа моментально стягивается, в животе – тугой узел.
Стелла.
Вваливается, как будто все здесь принадлежит ей. Как будто у нее есть хоть какое-то, мать ее, право быть тут.
– Нам нужно поговорить.
Я тяжело выдыхаю, проводя рукой по лицу:
– Чего тебе надо?
Она ухмыляется и садится на барный стул так, будто это дружеская беседа, а не визит незваного призрака из прошлого:
– Ты всегда был талантливым, Ашер. Ты и Вайолет. Ну, честно говоря, странная вы пара.
Я сжимаю челюсть:
– Прекрати этот цирк. Говори, зачем пришла.
Стелла наклоняется вперед, опираясь локтями о стойку:
– Я хочу поговорить с ней.
Замираю:
– С кем?
Она склоняет голову набок, глаза сужаются:
– С Мак. Напомнить ей, кто ее настоящая мать.
В животе тут же – леденящая пустота:
– Повтори еще раз?
Она выдыхает, будто я ее уже утомил:
– Она моя дочь, Уокер. Не Вайолет. У Вайолет нет никакого права влезать в мою семью.
Я резко смеюсь. Без капли юмора. Гулко, жестко:
– Вот так ты решила это подать? – качаю головой. – Нет. Ты не будешь говорить такое моей дочери.
У Стеллы напрягается челюсть:
– Ты не можешь отгородить ее от меня. Она моя дочь тоже.
Я наклоняюсь вперед, ставлю обе руки на барную стойку, и голос становится ниже, как грозовое предупреждение:
– А вот и могу. Она официально не твоя.
Она моргает, сбитая с толку, но я не останавливаюсь:
– У тебя нет на нее никаких прав. Ты сама подписала те документы и. И ты сама ушла.
Она дергается, едва заметно, но я вижу. И отлично. Пусть это больно. Пусть это останется с ней надолго.
Она открывает рот – наверное, чтобы скормить мне еще порцию дерьма, – но я не даю ей ни шанса. Обхожу стойку и приближаюсь, сокращая расстояние до минимума. Голос становится ледяным:
– Ты оставила ее одну в больнице, Стелла. Одну.
Ее брови хмурятся:
– Но ведь с ней были медсестры.
Сказано ровно, буднично. Будто это что-то меняет. Будто это не было предательством.
Я сжимаю кулаки, дыхание сбивается, становится резким:
– Это мой ребенок, – рычу. – Своего ребенка не бросают, Стелла.
Она наконец-то начинает выглядеть неуверенно. Как будто до нее вдруг доходит, что она зашла слишком далеко. Как будто начинает понимать, то влияние, которое когда-то имела надо мной? Исчезло.
И будь я проклят, если позволю ей снова хоть на шаг приблизиться к Мак.
Я слышу, как сзади появляется моя дочь, и на мгновение закрываю глаза. Стоит Мак войти в комнату, и все меняется. Я знаю свою девочку. Знаю, как она двигается, как оценивает обстановку, прежде чем вмешаться. Она стояла в кухне, наблюдала, как всегда. Мак ничего не упускает. Я только надеялся, что успею выставить Стеллу за дверь до того, как она выйдет.
Но теперь? Теперь она готова.
Мак выходит вперед. Гулкий звук ее ботинок по полу бара. Руки скрещены на груди, подбородок поднят. Такая же упрямая, как я. У меня даже дыхание на секунду перехватывает.
Она не смотрит на меня. Не колеблется. Просто вгрызается взглядом в Стеллу, как снайпер, и сразу же выпускает первую пулю: