И это как будто вскрыть рану прямо перед всеми.
Каждое слово, каждая нота – все про него. Его голос в ту ночь, звучащий у меня в ушах. Его пальцы, касающиеся моих на гитаре. Его глаза цвета виски, смотрящие на меня так, будто я, самое ценное в этом мире. Хотя его здесь нет, я чувствую его в каждой строчке.
На последней строчке голос срывается. Слезы жгут глаза и катятся вниз раньше, чем я успеваю их сдержать. Последняя нота звучит в воздухе, а я тяжело дышу, руки дрожат.
Я вытираю лицо и слабо смеюсь в микрофон:
– Ну… это было неловко.
Толпа взрывается аплодисментами, но все будто в тумане. Я шмыгаю носом, проглатывая ком в горле.
– Спасибо, что поддержали ранчо Уайлдер.
Я спускаюсь со сцены. Ноги подгибаются, сердце разбито в тысячи осколков. А потом я их вижу. За кулисами. Ждут меня. Мои родители.
Первой вперед выходит Мэгги, улыбаясь сквозь слезы:
– Сюрприз, малышка.
Я замираю. А потом бросаюсь к ним в объятия, рыдая в мамино плечо, пока папа гладит меня по спине и шепчет:
– Мы так гордимся тобой, Вай.
Позже вечером мы все собираемся на кухне в доме Кэми, доедаем остатки ужина, смеемся, и только теперь ощущаем, как тяжелым эхом на нас опускается весь прожитый день.
На душе чуть легче. Даже несмотря на боль в груди.
Мак врывается в дом, хватает пригоршню картошки с тарелки Кэми, даже не поздоровавшись:
– Сколько денег вы собрали? Ранчо спасли?
– Цифры еще не подсчитали, но все прошло просто отлично! – улыбается Кэми и тянет ее в объятия. – А ты как сюда добралась?
Мак улыбается, как ни в чем не бывало:
– Папа подвез.
Тишина.
Я ставлю стакан на стол и украдкой пытаюсь заглянуть в окно, надеясь, что никто не заметит.
– Он… не остался? – спрашиваю я тише, чем хотелось бы.
Мак пожимает плечами:
– Он подумал, ты не захочешь его видеть.
Живот сжимается от этого ответа.
Мэгги тихо выдыхает.
– Но, – продолжает Мак, доедая украденную картошку, – он спросил… придешь ли ты к нему завтра.
Я моргаю:
– Что?
Мак снова пожимает плечами, но я замечаю у нее на губах хитрую ухмылку:
– Сказал встретиться с ним в амбаре. В полдень.
В комнате наступает тишина. Все смотрят на меня. Ждут.
Сердце сбивается с ритма. Я выдыхаю, пытаясь хоть как-то прийти в себя. Потому что я не знаю, что принесет завтрашний день.
Но знаю одно.
Я приду.
Глава 37
Уокер
Последние полчаса я хожу туда-сюда по этому чертову амбару, поднимая пыль и гоняя по кругу одни и те же мысли.
Попросил Мак сказать Вайолет, чтобы пришла сюда. К полудню. Сейчас полдень. А ее все нет. Может, и не придет вовсе.
И, честно говоря, я бы ее понял. Я вел себя как мудак. Все это надо было решить по-другому.
Грудь сдавило так, что дышать тяжело, сердце колотится, будто предупреждает, слово не так, и все рухнет. Боже, как же она выступила... Просто невероятно. Я смотрел издалека, не решаясь подойти ближе. Мне казалось, я не имею на это права. Я и правда все испортил, своими руками. А потом, когда она так расстроилась в конце… Черт. Мне самому дышать стало тяжело. Было ощущение, будто срываюсь.
Я не знаю, с чего вдруг так нервничаю. Может, потому что понимаю, насколько сильно облажался. Может, потому что последние несколько дней я только и делаю, что пытаюсь найти способ все исправить, а ни один из них не кажется достаточным. Потому что, черт побери, как вообще загладить вину за то, что предал доверие той, кого любишь? За то, что заставил ее почувствовать себя недостойной веры?
Я облокачиваюсь на перегородку стойла, тяжело выдыхаю, засовываю руки в карманы. Лошади переминаются рядом, будто чувствуют мое напряжение. Или, может, просто смотрят осуждающе. И, честно, имеют на это полное право.
И тут я слышу, как подъезжает машина и хлопает дверца.
Я поднимаю голову, и вижу ее.
Мою Рыжую.
Она останавливается у самых дверей амбара, и солнечный свет, падающий сзади, окутывает ее мягким золотом, словно она сошла со страниц сна.
Но выглядит она совсем не как мечта. Она выглядит уставшей. Надломленной. Как будто несла на себе слишком тяжелую ношу слишком долго. И я знаю, чья это ноша. Моя.
Ком в горле. Заставляю себя не двигаться, хотя все внутри зовет к ней. Каждый нерв, каждый мускул хочет подойти, просто быть рядом. Но я не чувствую, что заслужил это. Пока нет.
Я скучал по ней так сильно, будто сердце стало тяжелее. Несколько дней я притворялся, что мне нужно пространство, время, чтобы все обдумать. Но правда в том, что все это время мне была нужна только она.
И вот она передо мной. А я даже не уверен, есть ли у меня еще право быть рядом.
Она скрещивает руки и говорит:
– Привет, Уокер.
В ее голосе слишком много сдержанности. Слишком много аккуратности. И мне это ненавистно. Еще больше я ненавижу, что она не назвала меня Ашер.
Она – единственная, от кого мне по-настоящему нравится слышать свое имя. Для всех остальных я просто Уокер. Но теперь, и для нее тоже. А это ощущается, будто между нами снова выросла стена.
И я сам это все разрушил. Сам нас до этого довел.
Сглатываю, тревожно.
– Привет, Рыжая.
Между нами повисает тишина. Тяжелая. Натянутая. Полная того, что осталось несказанным.
Я должен заговорить. Знаю это. В конце концов, это я попросил ее прийти. Но рот будто заблокирован. Слова застряли в горле, не двигаются с места. Я боюсь все испортить еще сильнее.
Как мне хотя бы начать объяснять, что она для меня значит? Что я просыпаюсь с мыслью о ней, засыпаю с мыслью о ней, и каждое мгновение между ними кажется потерянным без нее ? Что она присутствует в каждой написанной мной песне, в каждой мелодии, которая когда-либо что-то значила для меня? Что я люблю ее так сильно, что это пугает меня до чертиков?
Наконец она вздыхает.
– Ну? Ты собираешься что-нибудь сказать или просто притащил меня сюда поиграть в гляделки?
Уголки губ чуть дрогнули, почти незаметно, но стоило мне увидеть, как она вцепилась руками в собственные плечи, будто готовится к новому удару… и это разрывает меня изнутри.
Я выдыхаю и делаю шаг вперед.
– Я облажался.
Ее челюсть напрягается.
– Я должен был поверить тебе. Довериться.
Провожу рукой по лицу, чувствуя, как все внутри сжимается.
– Я вел себя как дебил, Вайолет.
Она прижимает руки к себе еще крепче.
– Да, вел.
Я киваю. Принимаю удар. Я это заслужил.
– Я посмотрел то видео.
Она замирает.