Молодожёны были до того разными, что пришлось стремительно меняться, чтобы не разлететься в разные стороны раньше времени, чтобы хоть на какое-то время закрепить сказочный сюжет, в попытке вытеснить непримиримые противоречия.
Вероника менялась, менялась, приспосабливалась, училась маневрировать, старалась увернуться от неизбежных противоречий, огибала острые углы в близких и не очень отношениях, постигала науку подчиняться.
Да-да, этому тоже потребовалось учиться.
А потом вдруг Вероника поняла, что это уже не совсем она. Точнее – совсем не она, что это уже не её жизнь, не её мечты, не её сокровенные желания. Всё, что она делала и чувствовала, было чуждо её женской идентичности.
Когда девочка говорила, что любит, Игнат блаженно жмурил глазки, снисходительно улыбался, нежно обнимал, ласково целовал в нос или в висок.
– Не бери в голову, принцесса, зачем говорить о том, что понятно без слов, – после чего новоявленные супруги замирали в объятьях друг друга, и не шевелились часами, пока не начинали чувствовать голод, пока не проваливались в сон, что служило сигналом к близости иного, очень интимного порядка.
Вероника млела, испытывая затяжные приступы трепетного восторга, пьянея от прикосновения к неведомому источнику энергии и тепла, но беспокойный скворец в голове даже в моменты неистового блаженства больно клевал, настаивая на том, что ей без деятельного участия, без интимных признаний и бесхитростно-откровенных слов любви ничего не понятно.
Девочке казалось, что Игнат крадёт у неё чувствительно значимую частичку счастья: сдобный ломтик мечты, хрустальную капельку грёз, лучик надежды на прекрасное будущее.
Разве можно быть безучастным, равнодушным в такие волнующие моменты, ведь это не что-нибудь отвлечённое, незначительное – это самоотдача, любовь?
Вероника сходила с ума от его интимного запаха, лишалась рассудка, чувствуя трепетные прикосновения, не говоря уже о сокровенной близости, к которой не могла относиться иначе как к таинству, постичь мистику которого не могла в принципе.
Каждый раз, приближаясь к сладкому финалу, супруга улетала так далеко, что возвращение обратно становилось серьёзной проблемой. Её бёдра как тиски сжимались от сладкого безумия настолько сильно, что Игнат порой задыхался в неожиданно цепких объятиях.
Девочка понимала, что женщина, жена – зеркальное, с допустимыми искажениями, отражение мужского благородства, а мужчина – голографическая проекция её отношения, её интимного доверия, и степени любви к нему, своему избраннику.
Это правило не обсуждалось.
Влюблённый мужчина подобен пластичной глине: он готов меняется внешне и внутренне. Готов преклоняться, распадаться на молекулы, купаясь в концентрированной энергии деликатных и искренних интимных чувств. Готов вознести любимую женщину на сколь угодно высокий пьедестал лишь за трогательно-бесхитростное, доверительное отношение к нему, что верно и в обратном направлении: даже штамп в паспорте не заставит униженного мужчину смотреть на предмет недавнего обожания с воодушевлением.
Это касается истинной любви.
Игнат был мужчиной, который не воспринимал право женщины на личное мнение. Вероника не сразу это поняла.
Первое время, пока влюблённые встречались на нейтральной территории, пока сюжет отношений развивался в размеренном ритме плавных медленных танцев и чарующей гармонии лирических баллад, в период романтического освоения супружеских отношений, Игнат был деликатен и щедр, но пустив Веронику в свой дом на правах супруги, начал обороняться, выставляя многоуровневую линию защитных барьеров.
Ночами, после бурной любовной схватки в постели, когда утомлённая нежностью жена погружалась в блаженную нирвану радужных иллюзий, Игнат лежал рядом с любимой, внимательно изучая скользящие по потолку тени, и размышлял, выстраивая перспективу ближайшего будущего, которая теперь не казалась соблазнительной и желанной.
Попытки заснуть рядом с ней – затея немыслимая, абсурдная.
Что-то явно складывалось не так, как представлялось вначале.
Для него любви не существовало с самого начала. Так – заманчивая интрижка, замечательная возможность взять в длительную аренду то, что при ином стечении обстоятельств потребовало бы значительных усилий, очередная попытка взбодрить заскучавшее эго. Удачная, стоит сознаться, попытка. Девочка что надо: ласковая, хрупкая, томная.
Игнат не думал, что способен зайти в отношениях настолько далеко. Предложение выйти за него замуж, было озвучено в припадке чувственного азарта. Отступать было как бы поздно: приманка оказалась слишком сладкой.