— Чтоб вас черти… — Лазарь пошевелил плечом. — Мой ботинок…
— В жопу ботинок! Бежим!
Сверху раздался вой. Из окон гостиницы высовывались жители города. Но теперь без масок — гнилые лица, вываливающиеся глаза, черные языки.
— Вы не уйдете! — кричали они хором. — Никто не уходит!
Стены гостиницы вздулись. Здание ожило — окна моргали, двери хлопали как рты.
— Сюда! — Степаныч нырнул в переулок.
За ними погнались. Не бежали — текли. Жители города сливались в единую массу, серую и бесформенную. Тысячи рук тянулись к беглецам, тысячи ртов выли от голода.
— Где выход?! — Гордей на бегу стрелял за спину. Дробь рвала серую массу, но та мгновенно затягивалась.
— Там! — Степаныч указал на люк. — Канализация!
Люк был заварен. Конечно.
— Отойди! — Лазарь направил Глоки на крышку.
Выстрелы. Искры. Металл поддался, люк отлетел.
Снизу ударила вонь. Но выбора не было — серая масса уже заполнила переулок.
— Вниз!
Они попрыгали в дыру. Лазарь последний — что-то схватило его за плечо. Холодные пальцы, неестественно длинные.
— Останься! — прошептал женский голос. Администраторша смотрела на него пустыми глазницами. — Мы так одиноки!
— Прости, родная, — Лазарь выстрелил ей в лицо. — У меня другие планы.
Упал в темноту. Внизу Гордей поймал его, поставил на ноги.
— Цел?
— Минус ботинок, плюс синяки. Жить буду.
Канализация оказалась... странной. Трубы шли под невозможными углами, вода текла вверх по стенам, а воздух светился тусклым зеленым светом.
— Не отставайте, — Степаныч уверенно шел вперед. — И не смотрите в воду.
— Что там? — конечно, спросил Лазарь.
— Те, кто не переварился до конца. Плавают кусками.
— Огромное, мать его, спасибо.
Сверху доносились удары — город пытался пробиться вниз. Но канализация его не пускала. Видимо, даже у города-желудка были границы.
Шли долго. Или недолго — в Нави время врало. Трубы петляли, раздваивались, сходились снова. Иногда мимо проплывало что-то — рука, голова, иногда целый торс.
— Не здоровайтесь, — предупредил Степаныч. — Они обидчивые.
Наконец впереди забрезжил свет. Настоящий свет, не зеленое свечение.
— Выход! — обрадовался Лазарь.
Выбрались на окраине города. Позади остались дома-органы, впереди расстилалась пустошь.
— Фух, — Лазарь сел на камень. — Это было... весело.
— Весело?! — Гордей уставился на брата. — Нас чуть не сожрали!
— Ну не сожрали же! А ощущения — огонь: город-желудок, экшн, погоня... Прямо как в кино!
— Док, ты точно в порядке?
— А что? — Лазарь снял вторую перчатку. Замер.
Ногти были полностью синими. С черными прожилками, уходящими под кожу. И кожа на пальцах начала синеть тоже.
Гордей молча полез в рюкзак, достал термос.
— Пей.
— Я не хочу.
— Пей, говорю.
Лазарь взял термос. Руки дрожали — то ли от холода, то ли от чего-то похуже. Сделал глоток.
— Не чувствую вкуса.
— Что?
— Вкуса не чувствую. Как воду пью.
Братья переглянулись. Степаныч тактично отвернулся, сделав вид, что изучает горизонт.
— Сколько у меня времени? — тихо спросил Лазарь.
— Достаточно. Мы успеем.
— А если нет?
— Успеем. Морозовы не бросают своих. Даже таких придурков, как ты.
— Сам придурок.
Пауза. Оба смотрели на перевернутую усадьбу вдалеке. Она висела в воздухе, как мираж. Из труб валил черный снег, окна светились холодным огнем.
— Мы точно пойдем туда? — спросил Лазарь. — Это явно ловушка.
— Дед там, — Гордей вскинул двустволку на плечо. — И мне плевать, как этот дом выглядит.
— Даже если это Корочун?
— Особенно если это Корочун. Значит, дед близко.
Степаныч кашлянул.
— Это, парни... Корочун — не шутка. Он из старых. Почти как Черный Владыка. Любит играть с жертвами.
— И что он может?
— Все, что связано с искажением. Памяти, чувств, реальности. Его конек — показать то, что ты хочешь увидеть. А потом вывернуть наизнанку.
— Мы справимся.
— Уверены? Он знает ваши слабые места. Всех знает.
— Тем более нужно идти, — отрезал Гордей. — Если он тут, значит, охраняет что-то важное.
Вдалеке раздался колокольный звон. Но звук шел снизу, из-под земли. Словно там, в глубине, была своя церковь. Своя служба. Свои молитвы.
— Это что ещё? — насторожился Лазарь.
— Полуночная месса, — мрачно ответил Степаныч. — В церкви Святого Небытия. Чёрный Владыка созывает паству.
— Кововству?
— Всех, кто готов к окончательной смерти. Уйти ещё глубже. Туда, откуда даже мертвые не возвращаются.