Больше.
Оно было древним.
Это существо сидело на скалах и наблюдало не просто за ходом жизни людей и правлением королей, но за целыми империями и династиями. Оно смотрело, как огромные города вырастают – а потом уходят в пески. Оно видело, как горы поднимаются, взрываются, крошатся в песок под непрерывным напором ветров и дождей… Все воспоминания человечества таились в этом глазу, и если всмотреться, то можно разглядеть людские страсти, и стремления, и…
Я с криком отпрянул.
Моя рука была рассечена, порезана острыми осколками нервов, на которые я положил ладонь… Нет, на которые я оперся, сам того не осознавая, завороженный огромным внимательным глазом.
– Вам следует быть осторожнее.
Я крутанулся. В дверях стоял Каззетта.
– Каззетта, – пролепетал я. – Я не знал, что вы вернулись.
Я держал руку за спиной, пытаясь скрыть кровь.
– И хорошо, что вернулся.
Каззетта оглядел библиотеку, задержал взор на раскиданных книгах с обнаженными женщинами и их животными, потом посмотрел на драконий глаз. Сжал губы. Я густо покраснел, желая слиться с ковром и исчезнуть. Казалось, оценивающий взгляд Каззетты выворачивает меня наизнанку, безжалостно выставляет напоказ все мои желания, тайны и стыд.
Каззетта взял меня за предплечье и заставил выпростать ладонь из-за спины. Показать, что я прячу. Нахмурился при виде крови, исподлобья посмотрел в лицо.
– Глубокая рана, маленький господин. Если бы я не пришел, вы могли бы истечь кровью.
Его морщинистая, покрытая шрамами рука провела по венам моего запястья. Порез будто направлялся к пульсирующим сосудам – зловещая длинная линия словно ползла вверх по руке, углубляясь, впиваясь…
– Видите, маленький господин? – Он провел пальцем по линии.
Я уставился на рану. Неужели я правда тащил руку по опасному гребню глазного нерва, по острому кристаллическому тяжу-кинжалу? Неужели действительно загонял его все глубже? Пускал себе кровь, понуждаемый драконом?
Рядом с нами зловеще мерцал драконий глаз. Моя кровь блестела на окаменевших нервах. Казалось, в глазу вихрится неутоленный голод, первобытный, как похоть, что привела меня к рисункам с неодетыми женщинами.
Он ли заставил меня порезать руку? Или я просто был неуклюж и невнимателен?
Каззетта наблюдал за моими медленными размышлениями.
– Следует быть осторожным рядом с великими артефактами, маленький господин. Они живут своей жизнью. Даже в смерти. А вы ребенок.
– Ребенок?
Я оскорбленно выпрямился, но он продолжал, не обратив внимания на попытку перебить его.
– Дети – легкая мишень для вековой мудрости, – сказал он. – Не верьте, что невинность является преимуществом перед ее острым мечом. – Каззетта опустился передо мной на корточки, повернул мою голову так, что наши взгляды встретились. С серьезным выражением взял меня за руку. – Не смотрите в глаз дракона. Вы меня поняли? Никогда не смотрите в него.
Казалось, в его собственных глазах вихрилось безумие, которого я прежде не замечал, словно он сам явился из той же крипты, что и драконий глаз. Я кивнул, но, похоже, Каззетта не поверил, потому что вогнал свой большой палец в открытую рану и надавил. Я вскрикнул, а он надавил еще сильнее.
– Что вы делаете?
Я дергался, пытаясь высвободиться. Но у Каззетты была железная хватка. Он вогнал свой палец еще глубже и заставил меня глядеть ему в глаза.
– Больше не смотрите, – спокойно произнес он, в то время как я тщетно пытался вырваться. – Он вам не по зубам.
Потом Каззетта выпустил меня, и я отшатнулся от него. Моя рука горела, все тело тряслось от боли, которую он мне причинил.
– Он… он живой? – спросил я, когда наконец пришел в себя.
Теперь Каззетта стал заботливым.
– Идем. Лучше поговорим в другом месте, подальше от его желаний. И надо позаботиться о вашей ране.
Он вывел меня из комнаты и тщательно закрыл за нами тяжелые створки библиотечных дверей.
– Он живой? – снова спросил я, когда Каззетта запер дверь и убрал в карман ключ.
Я и не знал, что у Каззетты есть ключ.
– Терпение, маленький господин.
Он повел меня вниз по многочисленным ступеням и сводчатым коридорам палаццо, к теплой пекарне и открытому огню кухни. Сиана Браззаросса лишь мельком взглянула на мою кровь и поманила нас к чистым льняным полосам и виноградному дистилляту, которые держала на случай неприятностей с ножами.