Мы зашагали по лугу, пробираясь сквозь высокие травы. Полонос тащился сзади на расстоянии.
– Почему вас волнует, что Каззетта говорит об ископаемом? – спросил Деллакавалло. – Он говорит о многих вещах, и сомневаюсь, что хотя бы половина этого истинна.
Я замялся, смущенный обстоятельствами, однако разговор был начат, и я рассказал о своем опыте с глазом, тщательно обойдя позорную причину, по которой очутился рядом с ним.
– Мне казалось, будто я внутри него, – сказал я. – Будто я… Ну, не знаю… Плыву? В его воспоминаниях? – Я раздосадованно покачал головой. – Най. Это не были воспоминания. И они не плыли… но я как будто находился внутри его. Внутри его жизни. И вся она… Она была сложена, будто колода карт для карталедже, и я сам был колодой. Я словно был… старым и молодым одновременно, сразу в Наволе и в Зуроме.
Произнесенное вслух, это звучало абсурдно. К моему облегчению, Деллакавалло не стал смеяться.
– Тревожный опыт, не сомневаюсь. Говорите, он вас ранил?
Я задрал рукав и показал шрам.
– Не знал, у кого еще спросить.
– Никогда не слышал ни о чем подобном. – Деллакавалло повертел мое запястье туда-сюда. – По крайней мере, Каззетта умеет перевязывать раны. – Он попросил вернуть рукав на место. – Где еще вы бы хотели поискать?
Вопрос застал меня врасплох, и я принялся высматривать ежевику или хотя бы малину, но ничего не нашел.
– Как насчет этих? – Я указал на пару поваленных тополей.
– Давайте попробуем.
Мы искали вокруг стволов, раздвигая густую траву. Я нашел зеленую бахромку и сразу понял, что мы зря теряем время, но Деллакавалло потратил на поиски еще минуту и, довольный, продемонстрировал мне не венксию, а соцветие из многочисленных трубчатых цветков.
– Слезы Эростейи. Надо употреблять внутрь не цветы, а росу, которая в них собирается. Полезно для суставов.
– Как венксия.
– Очень похоже, но труднее доставить пациенту. – Он с наслаждением высосал росу. – Ай, хорошо.
Мы двинулись по границе между лугом и лесом, но больше зарослей ежевики не обнаружили. Зато мне понравилось упавшее дерево, и я отправился его изучить. Вместо венксии обнаружил три яйца в зеленую крапинку, напоминавших драгоценные камни. Яйца птиц каури, надежно упрятанные под сплетением веточек и травинок.
– Скрытое сокровище, – провозгласил Деллакавалло.
Мы присели на корточки, разглядывая яйца.
– Если бы вам не предназначалось судьбой унаследовать Банка Регулаи, вы бы стали хорошим врачом. – Одно за другим он извлек крапчатые яйца из-под колоды. – Похоже, у вас талант.
Будь я Ленивкой, завилял бы хвостом и перекатился на спину, чтобы мне почесали животик. Похвала Деллакавалло всегда доставляла радость, резко контрастируя с критическими назиданиями Мерио, Агана Хана и отца.
– Какое отношение работа врача имеет к поиску яиц?
– Первое и самое главное умение врача – умение смотреть и слушать. Полностью растворяться в созерцании. Из тех, кто ближе всего к Фирмосу, получаются самые лучшие лекари, поскольку они знают, как быть внимательными. Вне всяких сомнений, вы этим качеством обладаете. Я бы не колеблясь взял вас в ученики, если бы ваш отец позволил. – Он задумчиво помолчал. – Меня совсем не удивляет, что вы уловили что-то в драконьем глазу. Драконы – величайшие создания, а вы, – он поднял яйца, – чувствительная душа. Вы ощущаете отголоски его величия, даже сквозь минувшие тысячелетия.
– Но он казался живым.
– Ай. Что я знаю? Быть может, в некотором смысле так и было, для чувствительной личности вроде вас. – Он многозначительно посмотрел на меня и кивнул на мою руку со шрамом. – Думаю, вам не стоит подходить к нему слишком близко. Фирмос – определенно ваш друг, но у него есть хитросплетения и шипы.
– Фирмос?
– Вы не знакомы с Фирмосом? – Глаза Деллакавалло блеснули. – Неужели наш достопочтенный верховный каноник Гарагаццо не поет на проповедях о плетении Вирги?
– Я знаю о Вирге, – ответил я, недовольный тем, что он надо мной смеется. – И знаю о плетении. Вирга соткала мир по просьбе Амо, всем на благо.
Это была известная песня. Монахи пели ее во время солнцестояния Апексии, когда Амо находился высоко над головой и его сила была в зените. А монахини пели зимой, когда мы молились о возвращении Амо. Первые строфы касались Вирги и ее созданий, подаренных Амо для процветания всего человечества.
– Вирга соткала мир после того, как Амо призвал к порядку старых богов и прекратил их свары.
– Так говорит Гарагаццо?
Деллакавалло развеселился еще пуще, и я рассердился. Я знал, что он надо мной подшучивает, но не знал почему.