Пенек с укором посмотрел на меня.
– Да, знаю. Это моя вина.
Я повел Пенька прочь от воды, высматривая менее холодную и мокрую землю, сетуя на то, что теперь теплой постели и еды точно не будет. Даже под соснами было мокро и холодно. У меня не было с собой ни одеяла, ни каких-либо других принадлежностей, чтобы разбить лагерь, а потому я печально расседлал Пенька и вычесал его как мог тщательно, а затем свернулся у древесного корня, который был суше других предметов, находившихся поблизости, включая мои сапоги и бриджи.
В животе забурчало. Я плотнее закутался в плащ.
– В этом есть урок, – сообщил я темному силуэту Пенька. – Сейчас ты умник – а в следующую секунду дурак.
Пенек согласно фыркнул.
Это была неуютная ночь, беспокойная, полная дрожи и полусна. Я метался и крутился, туже натягивал на себя плащ и трясся. Мои сны были странными и тревожными, разум трудился над задачей, как отыскать дорогу из Ромильи – и как я вообще умудрился заблудиться.
В полусне, окоченевший и дрожащий, я возвращался по своим следам, отмечая каждый поворот, каждую складку холмов, каждую долину, что мы пересекли до и после того, как я улизнул от Агана Хана. Я вновь шел вдоль реки, ломая голову над причудливым, извилистым путем воды, пытаясь понять, как наткнулся на нее и куда она текла.
А что насчет скалы? Откуда она взялась?
Во сне я лучше обходил топкие места и ловчее избегал шипов и колючек ежевики и шиповника, но все равно вышел к обрыву и посмотрел сверху на темную Ромилью. Деревья серебрились от лунного света, дремотного и таинственного, а в густых тенях вокруг их стволов шуршали птицы, перешептывались кролики и шныряли лисы. Олень склонил голову, чтобы напиться из ручья далеко внизу.
Не просыпаясь, я повернулся и зашагал по пути, который мы с Пеньком преодолели с наступлением темноты. Шел по отпечаткам копыт Пенька и моих сапог, из грязи на более сухую почву, пока наконец не выбрался на поляну, где мы заночевали и где дремал Пенек; седло лежало рядом с ним на поваленном дереве, а я сам свернулся клубочком на земле, и мы оба, ничего не подозревающие и беззащитные, пахли сном, мясом и теплой кровью…
Вздрогнув, я проснулся и отполз назад, прижавшись к дереву.
Я ожидал увидеть стоящего надо мной разбойника, но наша полянка была пуста. Лишь лунный свет, тишина и мягкое дыхание Пенька. Никаких запахов человека. Только сосна. Но что-то было неправильным. Мои пальцы потянулись к кинжалу, осторожно высвободили его. Я вгляделся в черные лесные тени. По коже бегали противные мурашки от ощущения, будто за мной следят. Нож в руке казался маленьким и нелепым. Все жуткие истории о Ромилье, что я когда-либо слышал, пронеслись в моем сознании. Разбойники, нападавшие на простодушных путников. Волки, терзавшие рогатый скот. Фаты, заманивавшие людей к обрыву. Голгоцца, бродячие мертвецы, пожиравшие сердца живых…
Я не мог отвести глаз от теней. Там что-то было.
Я боком двинулся к седлу, по-прежнему держа перед собой кинжал, чтобы защититься от нападения, и принялся нащупывать меч, пытаясь одновременно следить за темнотой, пытаясь не шуметь, но страстно желая вооружиться. Рука нащупала рукоять и медленно вытащила блестящую сталь. Я держал меч и кинжал, как учил Аган Хан, но не знал, куда повернуться, знал только, что в темноте таится опасность. Выдыхаемые мною облачка клубились в холодном воздухе. Я хотел крикнуть, бросить вызов чужаку, кто бы это ни был, и в то же время смертельно боялся, что если так поступлю, то придется драться – и погибнуть.
Кто я? Бык, рожденный нападать?
Или мышь, рожденная прятаться?
– Кто здесь? – Мой голос дрожал, и я сразу пожалел, что открыл рот. Это был писк добычи, а не человеческая речь. – Кто здесь? – попробовал я еще раз, но от звука собственного голоса в диком лесу мне стало только хуже.
Внезапно я понял, ощутил нутром, что не принадлежу Ромилье. Плетение Вирги не для меня. Подобно всем людям, я преувеличивал свою значимость. Впал в гордыню. Плетение огромное, полное теней и внимательных глаз, а я маленький – и одинокий. Неудивительно, что Аган Хан ненавидел это место. Ромилья не предназначалась для человека…
Тень возникла на краю поляны. У меня перехватило дыхание. Черный силуэт, размером почти с Пенька, наблюдающий за мной блестящими зелеными глазами.
Теневая пантера.
Она пригнула голову и сгруппировалась; хвост хлестал, словно плеть. Я мог бы сказать, что вскинул меч и закричал, что не испытывал страха, но это было бы неправдой. На самом деле я так испугался при виде огромной кошки, приготовившейся к прыжку, что не смог даже поступить как кролик – дать деру. Я еще плотнее вжался в дерево, держа меч перед собой и трясясь от ужаса. Я молился Амо, Деллакавалло, Вирге, моему отцу, любому богу, который мог меня услышать, чтобы он просто не дал этой кошке напасть.