Я видел их всех, и следил за всеми, и чувствовал себя очень далеким от них – созданием Фирмоса, случайно попавшим в компанию созданий Камбиоса. Но потом я взглянул на Челию – и с изумлением осознал, что она смотрит на меня с нежным выражением.
Когда наши глаза встретились, она беззвучно произнесла слова извинения, и я сразу понял, что они искренние. Челия любила дразнить, но не любила ранить, и я был благодарен ей за заботу; я почувствовал себя лучше и не таким отстраненным. Быть может, я все-таки не столь далек от Камбиоса, как мне казалось, и, быть может, на самом деле я счастливее, чем часто воображал.
Вспоминая этот момент, я думаю, что неслучайно именно Челия отвлекла меня от одиноких размышлений о Фирмосе. Девушка, которая не боялась запутанных путей Камбиоса и уверенно шагала по ним.
Иногда я гадаю, какой стала бы моя жизнь, не будь Челия моей сестрой.
Часть 2
Глава 10
– Покатайся со мной, Давико.
Челия хлопнула перчатками по моему письменному столу. Она была одета в серую юбку и бриджи для верховой езды; ее щеки раскраснелись, темные глаза проказливо сверкали.
– Мне скучно, а на улице светит солнце.
О ее прибытии в банк возвестила суматоха внизу, знакомая волна возбуждения и благоговения, пробегавшая по абакасси и нумерари, когда те приветствовали Челию и лебезили перед ней. Ее голос просочился наверх, искрящийся и свежий, шутливый и поддразнивающий писцов; если бы не подсчеты золота и ведение гроссбухов, эти люди непременно последовали бы за ней, словно псы, стосковавшиеся по угощению.
Услышав, что она пришла, я сразу понял: меня ждут проблемы.
Повзрослев, Челия стала еще более самоуверенной. Она сломя голову кидалась в любые авантюры и тащила меня за собой – иногда по моему желанию, иногда против, но тащила. Когда мы были детьми, ее затеи были детскими: прокрасться по темным коридорам для прислуги, изображая фат и пугая служанок Сиссию, Тимию и Джорджо. Теперь, когда мы выросли, она хотела скакать галопом по холмам на головокружительной скорости, или подглядывать за посланниками, которые приходили к отцу в поисках милостей и кредитов, или, переодевшись слугой, подслушивать разговоры в красильном квартале, где вианомо без всякого почтения обсуждали архиномо, а в сточных канавах текла разноцветная вода.
Челия действовала стремительно, а ее ум работал еще быстрее, и с годами она стала мне не просто сестрой. Она стала мне другом – пусть и дурно на меня влияющим.
– Я знаю, что ты меня слышишь, – сказала Челия, вновь хлопнув перчатками. – Поехали кататься.
Вокруг нас щелкали костяшками отцовские нумерари, сверяя отчеты и числа, но я знал, что они оторвались от работы. Челия отвлекала их не меньше, чем меня, пусть и по иной причине.
– Я занят, – ответил я, пытаясь вспомнить слова, которые собирался написать.
На самом деле я отчаянно хотел сбежать вместе с ней. Мысль о поездке была очень заманчивой. Сбежать не только из скриптория, но и из стен Наволы… Однако у меня имелись обязанности, и я не собирался разочаровывать Мерио или отца, какими бы тоскливыми ни были стоявшие передо мной задачи.
– За окном чудесный весенний день. Зачем тратить его, сидя в помещении?
– Он оттачивает мозги, – сообщил Мерио из-за своего стола, который располагался на возвышении над всеми нами. Лицо нумерари было испачкано чернилами. – Как следовало бы делать и вам, юная сиа.
Челия скорчила ему гримаску.
– Мои мозги остры, как нож, который может расщепить волос Урулы. Благодарю покорно. – Она склонилась надо мной, изучая журналы. – Что это за списки?
Я проглядел колонки.
– Шелк, лошади, золото из Шеру…
– Это слабое золото.
– А дождь мокрый, спасибо за откровение. И потому я должен пересчитать цену в нависоли, но Андретон в Шеру все сильнее разбавляет свои деньги и провести точную конвертацию невозможно.
– В таком случае тебе следует подождать до завтра, потому что цена снова изменится. Счёты оставят мозоли на пальцах, но ответа у тебя так и не будет. И потому, – она дернула головой, – поехали кататься.
Ее темные волосы были уложены спиралями и завязаны голубой лентой; узел возвышался на голове, придавая Челии сходство с одной из Сиана Джустича древности. На взрослеющем лице выделялся острый аристократический подбородок и сверкающие темные глаза. Сестра больше не превосходила меня ростом, потому что, хотя и продолжала расти, я наконец обогнал ее, и все же она могла послужить одной из муз для Арраньяло, когда тот начал работу над ротондой калларино и рисовал Справедливых.