— Много перемен. Я развелась, живу с дочкой. В основном все в порядке, — ответила смущенно Вера. — Ну а ты?
— Я одинок, — начал флирт Федор, и вдруг что-то пришло ему в голову, и он спросил: — А дочь — моя?
Вера молчала.
— Моя дочь? — повторил Федор.
Вера ничего не отвечала.
— Можно я к тебе приеду?
Вера спросила:
— Надолго?
И Федор, недолго думая, ответил:
— Навсегда.
4.
Как только он произнес это слово, ему стало не по себе, он вспомнил, как он ее фактически бросил, неинтеллигентно, грубо и с тем же словом “навсегда”, было ли сказано, или оно только внутри где-то осталось осадком неудобства, чего-то нехорошего, чему этим словом он как бы положил конец тогда… А теперь? Ему оттого стало нехорошо, что он понимал, что говорит неправду, и в этом была какая-то театральность, в этом его слове “навсегда”, и отголосок прошлого больно кольнул его в самое сердце. Он резко повесил трубку и понял, что это его очередной трюк с Верой, которую он фактически не помнил, и эта его грубость была естественна, и это почувствовала Вера, и, конечно, как всегда с ней случалось в жизни, на этот раз луч надежды осветил ее скучную, одинокую, интеллигентную жизнь. А вдруг? Может быть, что-то произошло за эти годы, раз так неожиданно отец ее ребенка, любимый ею когда-то мужчина вдруг захочет действительно приехать, повидать ее, познакомиться с дочерью, которая заканчивала школу. А если он привяжется к ней той разумной силой, которая годами удерживает людей друг около друга? Она горько заплакала от полной уверенности, что в очередной раз жизнь поманила куда-то, а ничего не будет и все как прежде останется: она останется одна со своей истомившейся одинокой плотью, о существовании которой она уже перестала думать как о чем-то вещественном. Эти мысли нашли ее сразу, и неожиданно, так прочно, казалось, стоявшая на ногах, она почувствовала свою полную беззащитность перед своим прошлым, всю ее теперешнюю жизнь окрасившим в мрачные серые тона.
Мы не признаемся себе всякую минуту, что проживаемая нами жизнь не та, которую мы себе представляли. Не всякий осмеливается признаваться себе, что полностью утратил связь со своей настоящей сущностью, что потерял себя на тернистой дороге, не нами выбранной, но нами проходимой с видом гордым и независимым, и не всякий может с этой ему выпавшей судьбой поспорить всерьез.
Федору было неловко, когда он почувствовал ту прошлую зависимость от него, которую с годами Вера не смогла преодолеть. А что если это его судьба? И он, не думая уже ни о чем, решил, как он всегда делал, когда ему было одиноко, развлечься.
Мест для развлечения было предостаточно. Ему захотелось женщины, но незнакомой, и он отправился в ближайший от него бар. Когда он вошел, швейцар, глядя на него в упор, прямо спросил: “Девочку надо?”
— Да! — хмуро ответил Федор. Он сел за ближайший столик и закурил, глядя в окно на проходящих. Мимо проходила женщина и как-то внимательно на него посмотрела. “Неужели Лариса?” — подумал Федор и, потушив сигарету, вышел на улицу. Женщина скрылась в толпе, но он видел ее, мелькающую среди прохожих. Он прибавил шагу. Когда он поравнялся с ней, она обернулась, и он увидел, что это не Лариса. Женщина посмотрела на него весело, и он спросил, не хочет ли она с ним куда-нибудь пойти. Он не ожидал, что она согласится, и даже огорчился, что она сразу его пригласила к себе. “Путана”, — подумал Федор. “Сколько?” — уверенно спросил он. Женщина не обиделась и ласково ответила, что там видно будет. Как быть? У Федора было только двести долларов, и он прямо сказал об этом. Женщина ответила, что для ужина им этого хватит. “Неужели ошибся? — подумал он. — Но почему так сразу и к себе?”
— У меня машина тут, за углом, — сказал Федор и показал ключи от машины. Незнакомка уверенно кивнула головой. Когда она оказалась совсем близко от него, он вдруг почувствовал такой прилив сил, что сразу предложил поехать куда-нибудь на природу. Она согласилась и представилась: “Наташа”. И только теперь Федор вдруг понял, что это — та самая Наташа, его первая любовь. Он подумал, что, возможно, она его не узнала. Такое вполне могло быть, и он решил себя не обнаруживать и доиграть все до конца. Они быстро неслись мимо магазинов, киосков, за окном стали мелькать деревья — и вот они уже едут по пригородному шоссе. Разговор поначалу не клеился. Наташа выглядела неплохо, но он никак не мог сосчитать от волнения, сколько ей лет. Изредка он на нее поглядывал в зеркало и боялся начать разговор, он так нервничал, что у него пропало всякое желание женщины. “Что же делать?” — напряженно думал он. Один выход — заехать в какой-нибудь ресторан и поужинать. Как назло, ничего приличного не попадалось. Мелькали какие-то зонтики на улице, а ему хотелось посидеть по-настоящему, прилично. Неожиданно они доехали до какого-то дачного места, и на указателе Федор прочитал: “Восьмое чудо света”.
— Заедем? — спросил он тихо. Она кивнула, и они свернули в сторону. Проехали сто метров и увидели вполне приличный, уютно спрятанный в лесу домик. Это не было “чудо”. Несколько дорогих иномарок были припаркованы у входа, и он понял, что это гостиница, где можно заночевать, — иначе кто бы поехал сюда развлекаться. Дверь была плотно закрыта, и они позвонили. Почти сразу дверь автоматически открылась, и они прошли по мраморной лестнице в вестибюль. К ним подошел мужчина во фраке и спросил: “Номер на двоих?” Федор посмотрел на Наташу. Она кивнула.
— Закуска в номер, или отужинаете в ресторане? — допрашивал услужливый хозяин. Почему-то было ясно, что это сам хозяин.
— Отужинаем в ресторане, — ответила Наташа и засмеялась.
— Ключи от номера можно взять сразу, — сказал “хозяин” и протянул ключи. Федор не пользовался услугами частных гостиниц и был приятно обрадован, что все здесь предусмотрено. Он протянул свою визитную карточку, где было указано, что он генеральный директор совместного предприятия, и “хозяин” этим жестом остался доволен. Федор был для него приличным клиентом.
Эту манеру Федор уже давно усвоил и понимал, что ему в его положении неприлично играть в инкогнито, тем более что он был мужчина свободный и никаких ситуаций не боялся.
С Наташей он пока продолжал играть. “Узнала или нет?” — спрашивал себя Федор и был ей благодарен за то, что она поддерживала его игру, если узнала.
Внешне Наташа выглядела для него по-прежнему привлекательной. С возрастом в ней появилась какая-то новая черта, которую он раньше в ней не замечал. Она выглядела шикарно, но не вульгарно. Фигура по-прежнему что надо. Только волосы у нее были выкрашены в каштановый цвет, что ей очень даже шло. От природы она была рыжей, и это раньше очень возбуждало Федора. Он вспомнил ее последнее письмо в армию, и это ему придало уверенности. Он перестал нервничать, посмотрел на нее глазами сержанта и увидел в этой элегантной, раскованной женщине свою Наташу.
Сердце у него забилось сильнее, он взял ее под руку, и они вошли в уютный полутемный ресторанчик. Столики были на двоих. Они быстро что-то заказали, и, пока еще столик не накрыли, он пригласил ее потанцевать. Музыка тихо звучала. Он положил свою руку на ее плечо и прижал свою щеку к ней. Волны проходили по телу Федора, когда он чувствовал, что Наташа ему отвечает взаимностью.
Наташа почти не пила, и Федор немного удивился. Он много и подробно рассказывал о себе, как будто она его не узнает. Не называя имен, рассказывал о своих романах, и неожиданно спросил: “А ты замужем?”
— Нет, — ответила Наташа, — мой любимый человек погиб на полигоне.
И она подробно рассказала Федору свой роман с Игорем. Федор молча слушал, чувства противоречивые боролись в нем. Это было то прошлое, и его тоже, о котором он никогда не вспоминал, и когда Наташа призналась, что изменила другому, которого, возможно, любила больше, но который никогда в ее жизни потом не появился, и она ждала, что, может быть, какое-то чудо может случиться и он вдруг ее простил бы. Федор мучился ревностью и любовью сразу. Он смотрел на Наташу и понимал, как он жестоко с ней поступил тогда, когда, вернувшись из армии, забыл ее, выкинул из своей жизни. Он чувствовал, что виноват перед ней, перед собой, перед своей судьбой.