БАЛЛАДА О ПОЛЕВОЙ ПОЧТЕ
Нас в мирные годы покинул
Войну переживший солдат.
И стал вдруг возможным отныне
Единственный адресат.
К нам воин Луконин взывает,
Зовет и зовет нас туда,
Где почта его полевая,
Как дальняя манит звезда.
Луконин, ведь мы понимаем,
Что наше письмо не прочесть.
Но всюду тебя поминаем,
А значит, мы шлем тебе весть.
Наш милый товарищ, нам светит —
Он с нами — Высокий твой свет.
Не думай, что времени ветер
Все в памяти сводит на нет.
И разве такое я ведал,
Что буду спустя тридцать пять,
Уже без тебя — в день Победы
Письмо тебе это писать.
К ночному заветному бденью,
Уйдя от дневной суеты,
Глядим и глядим с упоеньем
В родные для сердца черты.
Забыть про других я не склонен,
Но в дружбе ты незаменим.
Я полон тобою, Луконин,
Ты слышишь?
Тобою одним!
Волжанина душу живую
Ничем не затмить, не отнять —
На почту его полевую
Писать нам,
писать и писать!
«Отвести я не в силах от юности взгляда…»
Отвести я не в силах от юности взгляда,
Не могу вспоминать, лишь на сердце тая…
Вот идем мы по утреннему Сталинграду
Комсомольцы:
Луконин, Отрада и я…
Довоенных, далеких годов сталинградцы,
Мы задиристы с виду,
наивно лихи…
Мы идем на Московскую, восемнадцать,
В «Сталинградскую правду» несем мы стихи.
Сталинградские неизгладимые даты,
Сталинградский характер,
сталинградский рубеж,
Сталинградские вечно живые солдаты,
Сталинградские зори всемирных надежд.
И курганы и памятники вековые,
Нет бессмертью пределов,
нет дорогам концов.
Волгоградские школьники-часовые
Не забудут своих сталинградцев-отцов.
СУДЬБА
Е. Кулькину
Что исстари зовется Тихим Доном,
Но голосистым, в дальнем далеке
Ушло, во времени осталось оном,
В полузабытой песне и тоске.
Что исстари зовется Тихим Доном,
Предстало вдруг в английском городке.
И будто колокольным перезвоном
Все всколыхнуло в старом казаке.
Он стар, но кажется еще могучим,
Он стар, но вот осанкой в крепыша.
И песнею старинной и тягучей
Как будто с места стронута душа.
Во взлете, в удали казачьей, в хоре
Услышал властный зов родных сторон.
В смятении своем, в сознаньи горя
Вдруг встал и сел, и вновь поднялся он.