Неужто все в судьбе бесповоротно?
Идет сквозь зал к сынам земли родной.
Сквозь жизнь свою, как будто безотчетно.
Далось то чувство — тяжкою ценой.
Поют. Но каждый ведь — советский, «красный»!
Всю жизнь считал он: «красные» — враги.
И вот иное медленно, но ясно
приходит в сердце: боже, помоги!
К хормейстеру казачьего ансамбля
подходит и не видит в нем врага.
Ослабли ноги. Звуки слов ослабли:
— В степи все так же глубоки снега?..
— Все так же, дед. Они, снега, все так же
Зимой в степях придонских глубоки.
Но вод разлив весной стал шире даже…
Казак вздохнул: — Разлив моей реки…
Вздохнул, поник:
— Чужбина. Мы в позоре.
Ошибка жизни — мы твои рабы…
И маята в его орлином взоре.
И в дрожи рук — трагедия судьбы.
«Спал в горнице мальчишка-казачонок…»
И. Данилову
Спал в горнице мальчишка-казачонок.
Спал ненасытно, жадно, увлеченно,
К сверканью смеха, рюмок и речей
Совсем не проявляя интереса.
Вдруг дальний голос:
«…Из-за леса, леса
Копия мечей,
Едут сотни казаков-усачей…»
Вот громче, громче: «Жги, говори!..»
Одна секунда, две, а может, три,—
Глаза раскрыты. Полон оживленья.
Весь превратился в слух от изумленья.
И вот я слышу: «Случай не велик,
Ну, пели громко, так при чем инстинкт?..»
Нет, граждане, мне больше всех ученых
Сказал вот этот самый казачонок,
В котором искра тайная горит,
С младенчества кровь предков говорит.
Пусть мотороллер — весть о новых днях,
И пусть велосипеды на плетнях.
Но по-казачьи жаждет он коня,
Не погремушкой — стременем звеня.
Чуть-чуть подрос — сидит в седле упруго.
А дед-казак ведет коня по кругу.
БЫВШЕМУ СЕЛЬСКОМУ ЖИТЕЛЮ
Я в июльский, но столь снисходительный зной
На твоей побывал на земле на родной.
Убежал от дорог, от забот, от разлук
Я на час, чтоб забыться, к реке Бузулук.
Над безвестной почти, над тишайшей рекой
Вдруг живительный ощутил я покой.
Сонный зной, разомлевшие морды телят
Позабыть мне удачи и беды велят.
Так река беззаветно, блаженно тиха:
Шевельнулся не сом, плавники у стиха.
Нет, совсем не проста ты, дремотная тишь,
Исцеляешь и силу взрывную таишь.
Эх, сорваться сюда бы со всех якорей.
Убежать бы сюда от курортных морей.
Ну и что б изменилось? Я только здесь гость.
Не зажать эти краски рассветные в горсть.
Не забудь милый край, сам себе не солги,
Береги эту кровную связь, береги.
В ШКОЛЕ
Листал страницу за страницей,
Сердился, даже дрожь в руках.
Корил свою он ученицу:
— Ты что витаешь в облаках?
Я задал тему: наш поселок.
Чтоб все, как в жизни, без прикрас.
Без выдумок: тут — парк, тут — школа.
Правдоподобно, в самый раз.
Лишь тройка за твою работу!..
О райконторе заготскот
Ты пишешь, будто бы в ворота
В кольчуге въехал Дон-Кихот.
Без колебаний и сомнений
Долину называешь Дол.
Как будто бы Сергей Есенин
С холма, не торопясь, сошел.
«Как будто» — и ни капли правды.
Одна сумятица в уме.
Вот снова: будто космонавты
Вдруг появились на холме.
Пригорок — холм, забор — ограда…
Ты на поселок посмотри,
На землю опуститься надо.
…Ну, а пока поставим три.
…А восьмиклассница Марина
Сказала дерзко: — Ну и пусть!..
И совесть не заговорила.
И не закралась в сердце грусть.
Держись, Марина Иванова!
Та «тройка» — вещь! Не пропадешь!
«Как будто» — вечная обнова,
«Как будто» — и чего-то ждешь…
Ждешь чуда. А вдали поселок.
Огни. Предчувствием живешь.
И жизни вечным новоселом
Идешь. Идешь. Идешь. Идешь…