— Твою маму! — Марина сдвинула шляпу на затылок. — А эти, — она махнула рукой в сторону, — надеюсь, не актёры?
— Я тоже надеюсь, иначе зачем Наташе прятаться в бункере и сигналы нам подавать?
— Может, нашатыря?
Я махнул рукой.
— Пусть полежит, — и щёлкнул по тангенте.
— Шаман, Кащей, выдвигайтесь к нам.
— Принято, — булькнул голос Виктора.
— Так может, там ещё кто есть? — спросила Марина, указывая на проход в бункер. — Заглянем?
— Подожди, — я поднялся на ноги и, потянув двери на себя, крикнул, — кто ещё есть?
Наклонился и поднял ружьё Наташи.
— Ого, да оно килограммов 10 весит, вот это берданка! — я прислонил его к стене и замер, сделав Марине знак.
Внутри бункера послышались шаги, и на свет Божий явился мужик с небольшой седой козлиной бородкой, в цветастом балахоне и тоже с пушкой, один в один как та, что я прислонил к стене. О, как они за свои аксессуары трепещут! Вообще не расстаются. Небось режиссёр или кто у них главный запугал санкциями.
Он остановился на пороге и испуганно глянул на лежащую Наташу. Перевёл взгляд на меня и спросил на вполне сносном языке Шекспира:
— Что с ней?
— У неё обморок, — я ответил на русском, вполне предполагая, что труппа вся из России. Потом, глядя на недоумённый взгляд артиста, выговорил то же самое на английском.
Его взгляд не изменился.
— Обморок, — повторил я на английском. — Вы меня понимаете? Она на пятом месяце беременности.
Это я знал со слов Старого. Он был против ребёнка, считал, что двух девочек достаточно и случайный залёт нужно прервать. Наташа была ни в какую и отказывалась идти на аборт.
Мужик с козлиной бородкой выронил ружьё из рук, и в какой-то момент я подумал, что он грохнется в обморок рядом с Наташей, но к удивлению остался стоять на ногах. Единственное, что у него изменилось, — это глаза: они округлились так же как до этого у Наташи.
Я подобрал ружьё и прислонил к стене рядом с первым. Потом подкатил полено и подложил под Наташины ноги. Мягкая кровать бы не помешала, но за неимением таковой сойдёт её плотное платье. Расстёгивать воротник не требовалось, декольте и так на грани, едва прикрывало.
Мужик продолжал взирать на меня с неописуемым ужасом. Молчание затянулось, и я спросил:
— Что здесь происходит и кто вы такой?
Он мгновенно очнулся и глупо закивал головой, потом опять на английском спросил:
— Вы доктор?
— Нет, я не доктор. Вы кто такой?
Он явно игнорировал мои вопросы и вместо того чтобы ответить, опять спросил:
— Но у вас, несомненно, есть учёная степень?
— Вы меня не слышите? Кто вы такой? Вы актёр?
— Я доктор медицины. Надо только оговориться, что в культуре вообще и в науке в частности нет полной аналогии с природной географией: исток какого-либо явления и само явление здесь качественно различны, и требуется мощное преобразующее влияние, чтобы одно стало другим.
Я поднял руку с раскрытой ладонью. «То же мне философ нашёлся!»
— На этом закончим. Фамилия, имя, отчество? Год рождения. Где родились?
— Я? – его удивление было неподдельным.
— Нет, я! – я усмехнулся.
— Но, сэр, откуда мне может быть это известно? Однако могу заверить, что ваши знания меня явно обескуражили. Вы слишком молоды для учёной степени и в то же время в состоянии распознать невозможное. Я слышал слова герцогини Эдинбургской, фрейлины её Величества. Скажите, вы давно из Англии? И как вам удалось справиться с туземцами? Мы видели только вас двоих. Мы пытались подать вам знак? А где остальная гвардия?
Я снова раскрыл ладонь, направив на мужика.
— Значит так, Асклепий, хватит извергать в меня поток слов. Внутри кто-то ещё есть?
Он замолчал и, наверное, целую минуту глядел на меня. Медленно кивнул, хотя это было больше похоже на наклон головы.
— Да, нас здесь 18 человек. Все, кто остался в живых.
— А что с вами произошло? – спросил я, насторожившись после последней фразы эскулапа.
— Туземцы, сэр. Кровожадные туземцы. Простите, не знаю, как к вам обращаться. Они напали внезапно. Сегодня ночью. Майор Джефферсон приказал спрятаться в блокгаузе.
Действительно блокгауз. Я едва не присвистнул.
— Тут были военные?
Доктор снова наклонил голову.
— И где они сейчас?
— Их было всего 12 человек. Я думаю, эти ужасные дикари расправились со всеми.
Мы с Мариной переглянулись. Значит, размалёванные в труппу не входили и завалили мы их совершенно справедливо. Это хорошая новость. Однако фамилия майора не русская и эскулап пытался на английском ботать. Интересно, из России ещё актёры есть?