Он посмотрел на меня. Не кивал головой, не разевал пасть, ничего такого, что можно было бы ожидать от дрессированной цирковой собаки, не вытворил. Попятился, развернулся — и потрусил в темноту. Несколько шагов спустя обернулся, точно ожидая, что я пойду за ним.
— С ума сошёл, — покачала я головой.
Трава стегала меня по голеням, точно окликая и предостерегая — не ходи, Санти! Мы петляли между бревенчатых урт, встретив по дороге только несколько женщин, пока не вышли к той самой урте с чёрной крышей. Лес оказался совсем близко — в темноте он казался чёрной полосой, намалёванной небрежным художником, знающим, что никто не будет разглядывать его картину.
Волк ткнулся носом в дверь — и проскользнул в узкую щель легко, как кошка — или бестелесный сгусток тьмы. Я положила ладонь на влажное дерево, уговаривая себя развернуться и бежать, куда угодно, но со всех ног. Вспомнила, как Варг тянул меня по скользкому склону: и захочешь, не вырвешься.
И вошла.
Волка внутри не оказалось, во всяком случае, я не увидела в первый момент вообще никого. «Урта с чёрной крышей» была не жилой избой, скорее, каким-то сараем: пол выложен соломой, хрустнувшей под ногой, окон и вовсе не имелось. Несколько тюков с сеном вдоль одной из стен, вдоль другой нечто вроде рулонов ткани, мотки пеньковой верёвки, ещё какой-то хлам… Тусклая масляная лампа на полу пугала — случись что, вспыхнет моментально.
Волку тут совершенно негде спрятаться…
Я открыла рот, чтобы выразить своё недоумение вслух — и не успела. Ладонь, обычная горячая человеческая ладонь, легла на глаза, вторая — жёстко обхватила плечи.
— Тссс…
Вероятно, он стоял за дверью. Уже человек — а значит, перекинулся мгновенно. Жаль, что я этого не увидела… Как это всё происходит? Больно ли ему в тот момент, когда кости, мышцы, связки перестраиваются для нового тела? Быть таким, как он — дар или проклятие?
И конечно, одеться Варг бы точно не успел за те несколько мгновений, что я медлила у входной двери. Поэтому и стоял за дверью, поэтому закрывал мне глаза? Не думаю. Излишняя стыдливость, да что там, хоть какая-то стыдливость к числу волкулачьих достоинств явно не относилась.
Он ждал меня — мог бы одеждой и озаботиться заранее!
Бесстыжий народ. Бессердечный, жестокий… звери, как есть звери.
— Стой.
Кажется, он только и делал, что приказывал мне остановиться, хотя я и так никуда не шла.
Я не ответила, но и попыток пошевелиться не делала, замерла столбом. Кажется, его это устроило, потому что ладонь с моего лица он убрал. Пучок растрепался, я знала, что Варг уткнулся носом в мои волосы — и думала, как же так меня угораздило.
— Хватит меня нюхать! — голос прорезался с трудом, слабый и тихий, но я была рада хотя бы тому, что обрела над ним власть. — Хотел подарок подарить — дари. А потом я вернусь к отцу. Сам стой, где стоишь. Может, у вас нормально сверкать перед девушкой голой задницей, а у нас в городе и княжеский сынок бы за такое огрёб. Не посмотрели бы, в какой семье родился — всыпали бы.
— А у тебя глаза на затылке? — у него тоже появились язвительные нотки. — Обещал — подарю. Ты останешься?
— У меня глаза на затылке, а у тебя уши на пятках! — фыркнула я. — Говорила же — нигде я не останусь. Сам посуди — мне-то здесь что делать? По лесам за белками гоняться? Я не привыкла мыться в корыте и ходить полуголой. Я хочу нормальную жизнь и нормальную семью. А что мне с тебя? Княжеский титул на хлеб не намажешь. Потом ты возьмёшь себе жену из своих, будешь её ублажать, чтобы зачать наследника, а я что — избу вам мыть да колыбель качать? А все встречные мужчины из вашего племени будут походя щипать меня за…
— Никто тебя и пальцем не тронет, — он прижал меня к себе, и я закусила губу, потому что никто и никогда не был со мной так близко. Разве что мама… но не так. Я чувствовала тело Варга, все его выпуклости, сквозь платье, нижнюю рубашку, бельё — три слоя бессмысленно тонкой ткани. — Что тебе здесь делать? У нас живут, как и там, в городе. Не прячутся, как вы, за мёртвыми словами и стенами. Здесь мы делаем, что считаем нужным, что хотим. Я хочу тебя.
— Вы делаете, что хотите? Не все, Варг. Ты, твой отец и братья — возможно. Но ты не видишь всей картины…
— Я знаю, что такое картина. У нас есть, — вдруг сказал он, а я подавила смешок.
— Дари свой подарок, Варг, и я вернусь к отцу. Мы слишком разные.
— Я зову тебя в чэвэнь, — сказал он, одновременно с сердитой наивностью ребёнка, уверенного, что всё в этом мире должно происходить по его указке, и с невероятно подкупающей искренностью. — Как ты можешь отказываться, я…