– Ты не сможешь, – покачал головой тогда Билл – папа говорит, что ходить там равноценно смерти. Тебя сразу же обворуют и изобьют.
– Смогу! – уверенно заявил ему Тео, из чистого упрямства.
На самом деле он боялся, хоть и пытался это отрицать. Трущобы представлялись ему чем-то неизведанным и даже страшным. Они были той частью Эн-Си, которую все местные жители пытались укрыть от любопытных посторонних глаз. Они были той частью, где царило беззаконие и несправедливость, где люди умирали в нищете от голода и безденежья, забытые и никому не нужные. Но Биллу в своем страхе Тео ни за что бы не признался. Он ненавидел, когда его обвиняли в слабости, а потому всегда стремился доказать обратное.
Он помнил, как шагал по серым злачным улочкам, слегка сутулился и старался не смотреть по сторонам. Он помнил, как на глаза попадались старые полуразрушенные дома с разбитыми окнами и стенами, разрисованными граффити. В огромных мусорных баках копались бродяги в поисках съестного, мяукали бродячие тощие коты, а изнуренного вида женщины, сидящие на порожках своих домов, провожали его любопытными взглядами.
«Эй, малыш, сигаретки не найдется?», – доносилось ему вслед, но он не обращал на это внимание, молчаливо шел вперед и думал лишь о том, чтобы поскорей успеть домой, пока не вернулся отец, и не узнал куда занесло Тео. Мог ли он тогда подумать, что еще немного и сам он будет ничем не лучше их?
– Мне нужно к сестре, – сказал Тео, когда через некоторое время после ухода Сэма Оливер и Ник вели его к кабинету, где у них должен был проходить урок.
– Не советую пропускать занятия, – сказал Ник, убирая с глаз русую челку. Они свернули в узкий неприметный полутемный коридорчик с обшарпанными стенами, на которых ножом были вырезаны различные ругательства, – Воспитатели следят за этим и ведут журнал, где отмечают, кто был, а кто нет.
– Им нравится издеваться над нами, – усмехнулся Оливер, покачивая головой, – за малейшую провинность следует наказание – могут оставить без еды на весь день, могут заставить мыть туалеты, а могут просто закрыть в «темной комнате» и заставить всю ночь читать молитвы, а то и …
Он резко замолчал и нахмурился, словно вспомнил что-то не очень приятное.
– В общем, лучше не нарываться, – бодро закончил мальчишка, будто бы рассказывал шутку, а не то, с какой жестокостью с ними здесь обращались.
– Только командиры могут прогуливать занятия, или гулять, когда им вздумается, – добавил Ник. Из-за своей полноты он страдал отдышкой, с трудом подстраивался под быстрые шаги Тео и Оливера, и, слегка раскрасневшись, тяжело дышал.
Тео посмотрел на него и нахмурился:
– Неужели нет никаких проверок? Почему им всё это сходит с рук? — спросил он.
– Потому, что всем на нас наплевать, Генри, – равнодушно произнес Оливер. Он остановился, посмотрел на Тео, словно бы спрашивая: «Ты разве этого еще не понял?».
Было в этот момент в его лице что-то необъяснимо грустное и серьезное. Он вдруг разом стал казаться старше своих лет, и Тео неожиданно подумал, что он, вероятно, тоже испытал в своей жизни что-то кошмарное. Что-то, что мог так же тщательно скрывать, как и Тео, их с Габби болезненную тайну. Может быть, он и Тео даже немного похожи.
– После занятий будет прогулка, там ты встретишься с сестрой, – сказал Оливер, быстро сменив тему. Он отвернулся, указал тонкой рукой на дверь, где проходило занятие, и первым вошел внутрь, – Нам сюда.
Они оказались в просторной круглой комнате, где не было ни стульев, ни школьных парт. Все мальчишки сидели прямо на грязном полу и дружно повернули головы, когда Тео, Оливер и Ник вошли. Воспитатель, которого, как пояснил Ник, звали Освальд, тощий высокий мужчина среднего возраста с тоненькими усиками и большими передними зубами, внешне очень напоминавший крысу, заверещал на ребят за то, что они опоздали. Под его крики они пробрались в самый дальний угол и приготовились ждать продолжения прерванного урока.
«Ну и чушь!» – подумал Тео, когда понял, что весь урок крысы-воспитателя был посвящен промывке мозгов и убеждению тому, как всем мальчишкам будет хорошо, когда их отправят в другие страны. В новые семьи и счастливую жизнь.